Первые шаги

Измученная птица снова появляется перед камерой. У нее, наверное, будет стресс и не будет птенцов. Плевать. Парни аккуратно принимают меня у земли, и мы растворяемся в темноте парка.

Посмотрим, что теперь будет.

Интерлюдия тринадцатая

Ирина Валерьевна Вержбицкая вышла на работу из отпуска загорелая и отдохнувшая. Ах, Барселона! Там и в марте хорошо.

Вообще-то одаренным женщинам не рекомендовалось покидать пределы империи, но и в возрасте есть свои преимущества. И хотя в свои шестьдесят пять выглядела женщина максимум на сорок — сорок пять — было бы смешно выглядеть как-то иначе, имея жизнь в способностях, но из детородного возраста все-таки уже вышла. Поэтому в туристическом агентстве не стали чинить препятствий.

Возвращаться в слякотную Москву совершенно не хотелось, но надо. Официально Ирина Валерьевна числилась в госпитале администратором, но ценилась прежде всего за периодическую зарядку «лечилок» или поддержку целебных техник дипломированных коллег. И пусть ее невеликих сил хватало на одну, максимум — две бусины в неделю, даже такое подспорье иногда приходилось кстати, а оплачивалось не в пример выше основной зарплаты. За ее безотказность и готовность помочь администрация закрывала глаза на отсутствие у сотрудницы лицензии и медицинского образования, проводя оплату по каким-то своим каналам.

— Ирина Валерьевна! С выходом вас! Представляете, ваша протеже очнулась! — От группы людей в белых халатах отделилась совсем юная медсестричка и выбежала навстречу вернувшейся отпускнице. — Вчера ненадолго в себя пришла! Правда, здорово?!

От неожиданной радостной новости женщина даже сбилась с шага. Всем в госпитале было известно, как переживала Ирина Валерьевна за молоденькую целительницу, впавшую в кому, оставив круглыми сиротами двоих парней. Сама не имевшая детей, женщина часами просиживала в свободное время у койки Дарьи Васильевой, пытаясь привести ее в чувство. Такая привязанность к пациентке хотя и вызывала поначалу некоторое недоумение, но придавала строгой администраторше некий романтический ореол. Что поделать, нерастраченный материнский инстинкт. Доктор Шаврин давно уже махнул рукой на визиты Ирины Валерьевны в его отделение, вроде как закрытое для посторонних. А как она встала на дыбы, едва зашла речь о переводе больной в Петербург! Чуть ли не штурмовала кабинет главврача, убеждая, что перевозка плохо отразится на состоянии пациентки.

А вот и сам доктор.

— Ирина Валерьевна! Выглядите посвежевшей; как там в Барселоне?

— Да бог с ней, с Барселоной, Виктор Афанасьевич! Лучше расскажите, как там наша девочка!

— Девочка наша — отлично! Внял Господь вашим молитвам, Ирина Валерьевна, очнулась она! Вчера ненадолго в себя приходила. Теперь уж наверняка на поправку пойдет, вот увидите. Вы ближе к обеду, как с делами управитесь, ко мне зайдите, я вас проведу, хоть порадуетесь за нашу птичку.

— Виктор Афанасьевич! А можно я лучше после смены у Дашеньки посижу? Вы же знаете, я тихонечко… Тем более у меня источник после отдыха полный, а девочке любая капля на пользу пойдет.

Шаврин внимательно посмотрел на администраторшу — такая самоотверженность по отношению к незнакомой женщине иногда ставила его в тупик. Если б не знал наверняка, что они не родственницы, точно бы решил, что перед ним мать или бабушка больной.

— Ну, если только недолго. Она пока в покое нуждается: шутка ли, три года проваляться… Хотя… приходите, уж вы-то хуже не сделаете.

За целый день Ирину Валерьевну еще не раз поздравили с выходом из комы любимой пациентки, так что к вечеру женщина уже с нетерпением караулила доктора в его отделении.

— Проходите, только тихо. — Виктор Афанасьевич открыл дверь в палату, пропуская заждавшуюся администраторшу внутрь.

В палате произошли изменения. Попискивали какие-то новые приборы, на больной появились дополнительные датчики.

— Вы, если жизненные импульсы хотите дать, делайте это сейчас, при мне. У нее какое-то нестандартное эхо появилось, хочу посмотреть.

Ирина Валерьевна кивнула и положила руку на грудь пациентки. Сосредоточившись, женщина стала вливать в больную небольшие порции силы. Шаврин держал какую-то свою технику и внимательно вглядывался в видимые только ему результаты.

— Точно, интересный эффект. Как будто чуточку усиливает воздействие. Вы как, голубушка, не утомились? — перевел внимание доктор на посетительницу.

— Не очень. Все-таки первый день после отдыха. Жаль, что больше не могу, а то бы еще выдала.

— Ни-ни-ни! — замахал руками Шаврин. — И этого достаточно. Ей сейчас лучше совсем маленькими порциями. Хорошо бы, конечно, от родственников, но где ж их взять-то.

— А что, Егора так и не нашли?

— Нет, тишина. По крайней мере, маячки до сих пор носим. Если б нашли — наверное, уже забрали бы. Жалко мальчишку, талантливый был. Из него целитель не хуже матери получился бы, а уж как ее-то сослуживцы хвалили… Эх…

— А Дмитрий как?