Первые шаги (сборник рассказов)

«Мой любимый Чулун! Прошли времена наших счастливых свиданий. По словам отца выходит, что я уже чужая невеста и сама себе не хозяйка. Монхдорж, тот, что возит дрова для обжигальни, из одних с нами мест. Мы много лет жили по соседству с его семьей, пасли им скотину. Когда я была совсем маленькой, меня, оказывается, обещали ихнему сыну Лута. Выходит, я его нареченная невеста, а он мой повелитель. Кажется, Лута узнал кое-что про нас с тобой и нажаловался моим родителям. Но ведь я же не скотина и не вещь, которую можно продать. Я человек и должна сама решать свою судьбу. Чулун мой! Я сказала отцу, что все равно не пойду кипятить чай для человека, которого не люблю. Ты — моя жизнь. Если ты рядом, мне не нужен и родительский дом. За тобой пойду куда угодно, хоть на край света…»

Я не смог до конца прочесть письмо. Голос мой задрожал, и из глаз полились слезы.

— Читай до конца, братик, читай, — попросил брат, едва сдерживая себя.

Дрожащим голосом я дочитал записку. Брат мой долго молчал, потом заговорил сквозь стиснутые зубы:

— Ах, вот они как! Не старое время, чтобы измываться над человеком. Но я им объясню, кто прав, кто неправ…

И в моей душе клокотало возмущение. Я так сильно сжимал свои кулаки, что ногти отпечатались на ладони.

Прошло немного времени. Однажды брат возвращался с работы, на пути ему встретился верховой на сытой саврасой лошади и начал что-то говорить очень громко. Я стоял возле дома, ждал брата, но, услышав громкие голоса, бросился на шум. Когда я добежал, брат и Лута уже схватились. Брат поднял его и бросил на землю.

— А ну попробуй еще сунься! — крикнул он.

Стали собираться люди.

Лута поднялся с земли. По лицу его текли ручьи пота. Вдруг он схватил бамбуковый кнут длиной в добрый аршин. У брата в руках не было ничего, но он даже не пошевельнулся. Как стоял, так и остался стоять.

— Да разнимите же их! Искалечат, убьют друг друга! — зашумели в толпе.

— Не вмешивайтесь! Сами разберутся! — властно скомандовал кто-то густым басом. То был отец Дэлгэрмы.

— Брат! Брат! — закричал я и бросился к нему. — Братик мой, не надо! Отойди от него. Ты же мужчина.

— Жулик проклятый! — сказал Лута и плюнул брату под ноги.

Брат не шевельнулся.

— Если ты человек, вымолви слово! — свирепел Лута. — Поговорим как люди.

Брат не двигался и молчал.

В этот миг Лута взмахнул кнутовищем и ударил брата по лицу. Брату, наверное, было очень больно, потому что на лице сразу появилась красная полоса, но он и тут не шевельнулся. Только слегка качнул головой.

— Что он делает?

— Удержите его!

— Совсем озверел, дикарь проклятый!

— Чулун, чего стоишь? Дай ему! — зашумели люди.

Но брат продолжал стоять, стиснув зубы. Увидев, что он стоит как каменное изваяние, Лута растерялся.

— Ты бей, Лута! Чего робеешь? Вот мое лицо, перед тобой. И кнута у меня нет, — убийственно спокойно сказал брат.

— Тьфу! — снова плюнул Лута. — А что, мало тебе? Еще требуется, да? Можно еще! — Лута замахнулся кнутовищем.

Брат стоял все так же невозмутимо.

В этот миг раздался пронзительный крик Дэлгэрмы:

— Не смей!

Растолкав людей, она подбежала к брату, обняла его и, обращаясь к окружившим их людям, спросила:

— Что же вы стоите? Разве не видите, что человека убить собираются?

Лута растерянно опустил кнутовище.

— За что ты бьешь Чулуна? Что он тебе сделал? — гневно обратилась к нему Дэлгэрма.

К ней подскочил разъяренный отец, схватил за руку и поволок прочь.

— Замолчи! Сука бесстыжая! Тебе какое дело до мужских споров?

Тут несколько человек бросились на Лута, другие схватили брата и развели их в стороны. Если бы люди не вмешались, неизвестно, чем бы все это кончилось.

А на другой день была внезапно объявлена мобилизация. И брат, и Лута были призваны в армию… То была осень 1944 года.

Дагдан печально вздохнул. Кругом стояла немая тишина, словно все на свете сговорились не мешать его думам. Но вдруг откуда-то издалека раздался приглушенный расстоянием звон колокольчика.

«Что за колокольчик звенит всю ночь?» — подумал Дагдан. Потом вспомнил, что, когда был маленьким, только начал ходить, мать привязывала к его ногам колокольчик, он все время звенел, и мать знала, где ее сынок. Может быть, и сейчас какой-нибудь малыш делает свои первые шаги по этой земле? Первые шаги хотя и трудно даются человеку, доставляют ему ни с чем не сравнимые радость и гордость. С каждым шагом хочется идти еще дальше, и, охваченный этим неодолимым стремлением, шагает и шагает вперед маленький человек.

В ту осень все мужчины завода были мобилизованы в армию. Стало хуже и с продуктами. Утром мать собирала остатки масла, обмазывала им котел и приготавливала мучную болтушку. С тех пор, как брата мобилизовали, жизнь семьи стала трудной. Младшие братья и сестры плакали, прося есть. Самым старшим в семье был теперь Дагдан. Стало ясно: не пойдет он работать — в доме не будет ни куска хлеба. Но он был не в силах делать работу брата, а стало быть, и получать столько, сколько брат, хотя и работал до изнеможения. Однажды утром его вызвал мастер и сказал: