Первые шаги в жизни

Итак, супруги Моро искусно замаскировали зависимое положение, в котором по своей должности они находились; им тем легче было сойти за людей состоятельных, ради собственного удовольствия занявшихся имением друга, что ни граф, ни графиня не стремились их «осадить». Кроме того, разрешение пользоваться всеми благами, полученное от г-на де Серизи, давало им возможность жить в довольстве, а это единственная роскошь, доступная в деревне. Управляющий с женой жили по-королевски, получали в изобилии все молочные припасы, яйца, птицу, дичь, фрукты, корм для домашних животных, цветы, дрова, овощи и покупали только мясо, вино и колониальные товары. Птичница пекла им хлеб. Кроме того, последние годы Моро расплачивался с мясником свиньями со своего скотного двора, разумеется не в ущерб собственному столу. Как-то графиня, не забывшая своей прежней камеристки, подарила ей, вероятно на память о себе, небольшую, вышедшую из моды коляску, которую Моро покрасил заново, и его жена стала в ней разъезжать на паре лошадей, которых брали также и для работ в парке. Кроме этой пары, управляющий держал еще и верховую лошадь. В парке был вспахан и засеян участок, урожая с которого хватало на корм для лошадей. Моро собирал с него девять тысяч пудов превосходного сена, а в приход вносил только три тысячи, пользуясь довольно неопределенным разрешением графа. Полагающуюся ему долю натуральных повинностей он не расходовал, а продавал. Он держал домашнюю птицу, голубей, коров за счет парка; зато навоз с его скотного двора шел на удобрение графского сада. Для каждого жульничества у него было оправдание. Супруге его прислуживала дочь одного из садовников, работавшая и за горничную и за кухарку. Скотница, ведавшая молочной фермой, тоже помогала по хозяйству. Для ухода за лошадьми и для тяжелой работы Моро нанял отставного солдата по имени Брошон.

И в Нервиле, и в Шоври, и в Бомоне, и в Мафлие, и в Прероле, и в Нуэнтеле красивая жена управляющего была принята во многих буржуазных домах, где не знали или делали вид, что не знают, кем она была до замужества. К тому же Моро всем охотно оказывал услуги. Он обращался к своему хозяину за одолжениями, которые кажутся пустяками в Париже, а в деревенской глуши — немаловажны. Одному он исходатайствовал должность мирового судьи в Бомоне, другому — в Лиль-Адане, в тот же год добился отмены увольнения главного лесничего и выхлопотал орден Почетного легиона бомонскому квартирмейстеру. Поэтому ни одна вечеринка не обходилась без супругов Моро. Прэльский кюре и прэльский мэр каждый вечер играли у них в карты. Трудно не прослыть порядочным человеком, когда так ублажаешь соседей.

Жена управляющего, красивая женщина, но жеманница, как и все камеристки, которые, выйдя замуж, стараются подражать своим бывшим хозяйкам, была местной законодательницей мод; она носила очень дорогую обувь и выходила пешком только в хорошую погоду. Муж определил ей на наряды всего пятьсот франков, но в деревне это сумма немалая, особенно если тратить ее с толком; и управительница, свежая, яркая блондинка лет тридцати шести, все еще стройная, хрупкая и миленькая, несмотря на то, что родила трех детей, старалась сойти за молоденькую и разыгрывала из себя принцессу. Г-жа Моро ужасно сердилась, если кто-либо из приезжих, увидя ее в коляске по пути в Бомон, спрашивал: «Кто это?», а местный житель отвечал: «Жена графского управляющего». Ей льстило, когда ее принимали за владелицу з'aмка. Ей нравилось покровительствовать крестьянам, подражая знатным барыням. Не раз подтвержденное фактами влияние ее мужа на графа охраняло г-жу Моро от насмешек местных обывателей, а в глазах крестьян она была важной дамой. Эстель (ее звали Эстель) вмешивалась в управление имением не больше, чем жена маклера вмешивается в биржевые дела. Все заботы по хозяйству и по накоплению капитала она тоже доверила мужу. Не сомневаясь в его способностях, она была далека от мысли, что их благоденствию, которое длилось уже семнадцать лет, может прийти конец; однако, узнав о решении графа заново отделать великолепный замок Прэль, она почувствовала в этом угрозу своему приятному житью и убедила мужа сговориться с Леже, чтобы получить возможность переехать в Лиль-Адан. Ей было бы слишком тяжело снова очутиться в зависимом положении, почти что на правах прислуги у своей бывшей хозяйки, которая еще, пожалуй, стала бы смеяться над тем, как она по-барски устроилась во флигеле, стараясь все собезьянничать с настоящих господ.