Первый апостол

Как только начало смеркаться, они стали искать место для ночлега.

— Самый лучший вариант для нас — небольшая семейная гостиница. Нужно держаться подальше от тех мест, где могут попросить кредитную карту.

— Даже в маленькой гостинице у них может возникнуть желание проверить твой паспорт.

— Такие вещи во Франции давно не в ходу. Здесь имеет значение только, сможешь ли ты заплатить по счету или нет.

Минут через двадцать они заехали в небольшую гостиницу в середине поселка, расположенного неподалеку от Эвре. Поужинали, погуляли по поселку и обнаружили там небольшое интернет-кафе с полудюжиной компьютеров.

— Я только проверю почту, — сказала Анджела и села за один из компьютеров.

Большая часть того, что она нашла в почтовом ящике, была обычным спамом, на удаление которого ушло значительное время. В конце списка Анджела обнаружила два письма из отдела рассылки сообщений Британского музея. Первое было обычным напоминанием о давно намеченном мероприятии, но когда она открыла второе, то застыла от потрясения.

— Что случилось? — спросил Бронсон.

— Джереми Голдмен… — прошептала она. — Здесь говорится, что его сегодня сбила машина на улице рядом с Британским музеем. Он погиб…

Несколько мгновений Крис молчал.

— В письме есть какие-нибудь подробности? — спросил он.

— Нет, только то, что его сбила машина на Монтегю — стрит и что по прибытии в больницу он был уже мертв. — Она повернулась и взглянула на Бронсона, в глазах ее читался ужас. — Как ты думаешь, это был несчастный случай? — Лицо Анджелы сделалось смертельно бледным.

— Нет, — ответил он. — И ты сама так не думаешь. — Крис шепотом выругался. — Вначале Джеки, потом Марк, и вот теперь Джереми. Клянусь Богом, я найду подонков и они ответят мне за все!

Глава семнадцатая

1

День предстоял долгий и тяжелый, и оба это понимали. Бронсон планировал к вечеру доехать до итальянской виллы Хэмптонов — путешествие примерно в тысячу миль. Подобное было возможно только в том случае, если бы они ехали по автострадам. Беглецы встали в семь утра, быстро проглотили завтрак, расплатились наличными за номер и еду и уехали.

Накануне вечером, после того как Бронсон ушел в свою комнату, Анджела села за книги, купленные в Кембридже. Она очень устала, но мысль, посетившая ее, когда она всматривалась в компьютерный экран в третьем интернет-кафе в Кембридже, стала приобретать более определенные очертания.

Теперь, сидя рядом с Крисом в автомобиле, она подробно объясняла ему свою теорию, время от времени заглядывая в блокнот, в котором сделала несколько заметок мелким аккуратным почерком.

— Думаю, Джереми был прав, — начала Анджела. — По крайней мере часть нашего пазла имеет отношение к катарам и к Крестовому походу против альбигойцев, хотя, вероятно, и не совсем в том смысле, в каком он думал. Если мы предположим, что в стихах во второй надписи говорится о катарах, а возможно, они были и созданы катарами, то кое-что в них приобретает совершенно конкретный смысл. Самый очевидный пример — «надежная вершина». Необычное выражение. На первый взгляд совершенно непонятно, какая вершина имеется в виду и почему она надежная. Все становится ясно, если соотнести упомянутую фразу с историей катаров. Здесь речь идет о цитадели Монсегюр — название, которое в переводе с прованского и значит «надежная вершина». Именно она стала последним укреплением катаров и пала под натиском крестоносцев в тысяча двести сорок четвертом году. Если вдуматься в текст первого стиха надписи, то смысл обнаруживается не только в словосочетании «надежная вершина», а оказывается, что в первых двух строках, по всей вероятности, описывается завершение самой осады: «С надежной вершины истина спустилась/Оставленная всеми, кроме добрых». Если ты помнишь, мы обсуждали это вчера вечером. Существовало две категории катаров. Священнослужителей именовали «parfaits», или «perfecti», а простых верующих — «credentes», но ни те ни другие не называли себя катарами. Есть мнение, что название, под которым они вошли в историю, — а большинство полагает, что оно происходит от греческого «katharoi», значащего «чистые», — было придумано теми, кто к самой секте не имел непосредственного отношения. Сами катары называли себя «bons hommes» и «bonnes femmes» — «добрыми мужчинами» или «добрыми женщинами». Поэтому когда Монсегюр наконец пал, можно было с полным правом заявить, что он был оставлен всеми, кроме «добрых», так как «совершенные» его не оставляли, они все там же и погибли.

— А «истина», которая «спустилась»? — спросил Бронсон. — Что это может означать?

Анджела улыбнулась.

— У меня есть некоторые соображения. Но прежде чем я их изложу, должна объяснить кое-что еще.

— Хорошо, профессор. Послушаем.