Первый. Бывший. Единственный

– Цыц, – процедила Муся и цапнула за ухо подошедшего Мишку, а потом резким шагом отправилась в дом.

Братья, сложившись в три погибели из-за разницы в росте с бабушкой, вынужденно семенили рядом с ней.

– Никаких драк на моем дворе, – сказала она.

– Ой, полегче, ба! Оторвешь же! – возмутился Никита.

Миша, как всегда, все сносил молча, лишь кривился.

– Я оторву, отец ваш пришьет. Невелика проблема, – хмыкнула Муся. – Нечего на людей бросаться.

– Так разве ж то человек? Этот гад Ваську через все круги ада протащил, ее на каждом шагу журналюги полоскали, а теперь сюда заявился?! – выпалил Ник. – Ты что, забыла, как она рыдала от него? Мы с Мишкой его сразу найти пытались, да этот трус натравил на нее СМИ и свалил в закат. Вот пусть сейчас огребает, раз сам пришел. Ой-ой! Ну оторвешь же!

– Я не натравливал, – сплюнул кровь Дубравин.

Муся прожгла его таким яростным взглядом, что мой бывший предпочел засунуть язык обратно за зубы.

– Ага, как же! – хмыкнул Никита. – И леваком не страдал, значит? Отрастил Ваське рога, что пригибаться надо было, чтобы в дом зайти, а сейчас на попятную? Ой, ба! Ну что ты как неродная, а?!

– Цыц.

– Уймись, – приказал Миша.

– Балаган какой-то устроили, идиоты, – фыркнула я, поднимаясь на ноги.

– Ты сама просила его упокоить, – выдал Ник. – Где мои благодарности?

– Успокоить! Я просила успокоить!

Я даже опомниться не успела, как мама уже завела Дубравина в наш дом. Братьев Муся проводила в одну комнату, а моему бывшему досталась другая.

– Зачем это? – напряглась я, когда мама всунула мне в руки аптечку и жестом указала на нужную дверь. – Не пойду. Не я била, не мне и обрабатывать.

Для того чтобы принять правильное направление, мне хватило лишь одного красноречивого взгляда от Муси. Да и чего скрывать, глупое сердце к Дубравину и так рвалось, переживало.

Бывший сидел на стуле. Угрюмый. Ссутулившийся.

Я молча подошла к столу, разложила аптечку, взяла все необходимое и стала обрабатывать раны Дубравина.

Разукрасили его, конечно, знатно… И мне бы радоваться, что кто-то заступился за меня, пусть и тогда, когда уже не особо требовалось, но не получалось.

– Я не заказывал тебя журналистам, – сказал мужчина.

– Какая теперь уже разница?

– Хочу, чтобы ты знала. В первый момент я подумал, что это ты слила то видео в СМИ, но потом…

– Потом? – изогнула брови я.

– У меня было много времени, чтобы разобраться во всем, Вася. Я знаю, что ты этого не делала.

– Даже не понимаю, радоваться мне неожиданному помилованию или нет, – хмыкнула я.

– Ш! – зашипел Дубравин, когда я слишком сильно прижала ватный тампончик.

– Прости, – тут же повинилась я и подула на его ранки. – Я не хотела.

Бывший закрыл глаза и охотно подставился под мои руки, точно дезинфекция ссадин приносила ему истинное удовольствие.

– Так кто же начал эту травлю в сети, если не я и не ты? – через какое-то время вернулась я к разговору.

– Богомолов.

– Стас? – удивилась я. – Он, конечно, та еще сволочь, но чтобы докатиться до такого…

– Стас, – кивнул бывший муж.

Для Дубравина он был не просто другом, почти что членом семьи, братом. И я привыкла к Богомолову так относиться, пока он не показал свое истинное лицо в том клубе. Оно было уродливым и отпугивающим. И сюрреалистичным.

– Именно он провернул эту аферу, столкнув нас с тобой лбами, – поморщился Дубравин. – Когда все закрутилось, я обратился в частное агентство, чтобы распутать этот клубок тайн. За все ниточки потянуть не удалось, но некоторые поддались.

Бывший муж вдруг пустился рассказывать подробности случившегося в прошлом, и чем дольше он говорил, тем страшнее мне становилось. А еще я чувствовала себя грязной. Опять.

Вся та ситуация была мне глубоко неприятна, даже вспоминать не хотелось. Я столько лет бежала от нее, а теперь вновь окунулась по самую макушку.

Но ящик Пандоры оказался вскрыт, и мне приходилось принимать все, что вылезало оттуда на свет, как неизбежное зло.

– Помнишь, ты говорила мне приглядеться к близкому окружению? Ты уже тогда знала, что Богомолов нечист на руку?

– Догадывалась, – кивнула я. – После того, как вместо ожидаемой дружеской помощи получила неприличное предложение, запугивания и запрещенные вещества в коктейль.

– Что?! – вскочил на ноги Дубравин.

– Думаешь, я сама напилась и вытворяла не пойми что в клубе на камеру? Тогда ты совсем не знаешь, на что я способна, – эти слова отдавали горечью у меня на языке, как и понимание, что мы наткнулись на обоюдоострый меч.

Ведь думали, что самые близкие друг у друга, а на деле оказались просто… незнакомцами, играющими в семью.

– Очень жаль, что я не смог разобраться со всем сразу, что мы не нашли сил поговорить и выяснить все, как взрослые люди.

– Когда болит, обычно не до разговоров, Дубравин, – сказала я. – Очень страшно получить еще один удар, поэтому ты действуешь на опережение.

Рана, оставшаяся на месте, откуда я выдирала свои чувства к нему, беспокоила меня до сих пор. Не заживала.

– Если бы все можно было вернуть назад… – выдохнул Дубравин.