Первый человек

– Затем, что мой народ отождествляет себя с этим обычаем, больше у него ничего нет, он слился с ним, и отказаться от этой традиции значит отказаться от моего народа. Поэтому я войду завтра в спальню, раздену эту незнакомку и изнасилую ее под грохот стрельбы.

– Хорошо. А пока пойдем купаться.

2) – Hy, что?

– Они говорят, что сейчас нужно укреплять антифашистский фронт, что Франция и Россия должны защищаться вместе.

– А они не могут защищаться, установив у себя справедливость?

– Они говорят, что справедливость будет потом, что с этим надо подождать.

– Справедливость не может ждать, и ты это знаешь.

– Они говорят, что если вы не захотите ждать, то объективно сыграете на руку фашизму.

– И потому тюрьма – лучшее место для ваших бывших товарищей.

– Они говорят, что им очень жаль, но иначе сейчас невозможно.

– Они говорят, они говорят… А ты молчишь.

– Да, молчу.

Он посмотрел на него. Уже становилось жарко.

– Значит, ты меня предаешь?

Он не сказал: «нас предаешь», и был прав, потому что предательство затрагивает живую плоть, человека в единственном числе, и т. д.

– Нет. Я сегодня выхожу из партии…

3) – Вспомни 1936 год.

– Я занимаюсь терроризмом не на стороне коммунистов. А против Франции.

– Я француз. Она тоже.

– Знаю. Ничего не поделаешь.

– Значит, ты меня предаешь.

Глаза Саддока блестели каким-то горячечным блеском.

* * *

Если я в конце концов выберу хронологический порядок, то мадам Жак или доктор будут потомками первых колонистов Мондови.

Не будем жаловаться, говорит доктор, представьте себе на минуту, как наши прародители… и т. д.

* * *

4) – Отец Жака убит на Марне. Что осталось от этой безвестной жизни? Ничего, неосязаемое воспоминание – легкий пепел крыльев мотылька, сгоревшего в лесном пожаре.

* * *

Два алжирских национализма. Алжир между 39-м и 54-м годом (восстание). Что происходит с французскими ценностями в сознании алжирца, в сознании первого человека. Хроника двух поколений проливает свет на сегодняшнюю трагедию.

* * *

Летний лагерь в Милиане, утром и вечером в казарме сигналы рожка.

* * *

Любовь: ему хотелось, чтобы они не имели до него ни мужчин, ни прошлого. И единственной такой женщине, которую он нашел, он посвятил свою жизнь, но сам никогда не мог быть ей верен. В общем, он хотел, чтобы женщины были такими, каким он не был сам. А его собственная натура толкала его к иным женщинам, похожим на него, которых он любил и овладевал ими яростно и страстно.

* * *

Отрочество. Его жизненная сила, вера в жизнь. Но он харкает кровью. Неужели жизнь – это больница, смерть, одиночество, весь этот абсурд? Отсюда разбросанность. Но в глубине души: нет, нет, жизнь – это другое.

* * *

Озарение по дороге из Кана в Грас…

И он знал теперь, что, даже если в душе его вновь воцарится прежняя сушь, он вечно будет благодарен всем сердцем, всем своим существом за то, что ему однажды, быть может, только однажды, но все же дано было…

* * *

Начать последнюю часть такой картиной: слепой осел из года в год терпеливо ходит вокруг водокачки, вращая колесо, терпит побои, жестокий климат, солнце, мух, терпит и терпит, и благодаря этому нескончаемому круговому движению, с виду бесплодному, мучительному и однообразному, из-под земли непрерывно бьет струя воды…

* * *

1905. Война в Марокко Л.К.[206] А на другом конце Европы – Каляев.

* * *

Жизнь Л. К. Вся целиком подневольная, за исключением его воли быть и выстоять. Сиротский приют. Сельскохозяйственный рабочий, вынужденный жениться. Вся его жизнь складывается вопреки его воле – а потом война его убивает.

* * *

Он приходит к Гренье: «Такие люди, как я, должны повиноваться, я это понял. Они нуждаются в принудительном соблюдении неких правил. Религия, любовь и т. п. – это для меня невозможно. Поэтому я решил повиноваться вам». Что из этого получается (новелла).

* * *

В общем, он так и не знает, кто его отец. Но кто же он сам? 2-я часть.

* * *

Немое кино, он читает бабушке титры.

* * *

Нет, я вовсе не хороший сын: хороший сын тот, кто остается. А я скитался по свету, изменял ей ради честолюбия, славы, бесчисленных женщин.

– Но ты любил только ее?

– Ах! Я любил только ее?

* * *

Когда у могилы отца он чувствует, что ход времени нарушается, это и есть смещенное время книги.

* * *

Он человек излишеств: женщины и т. п. И вот [чрезмерность] в нем наказана. Отныне он знает.

* * *

Тревога, которую вызывают в Африке сумерки, когда ночь стремительно опускается на море, на высокие плато или на вздыбленные горы. Это священная тревога, трепет перед вечностью. Тот же самый, который некогда в Дельфах заставлял людей воздвигать храмы. Но в Африке храмы разрушены, есть лишь эта нестерпимая тяжесть на сердце. Как они умирают! Молча, отвернувшись от всего.

* * *

Они не любили в нем алжирца.

* * *

Его отношение к деньгам. Связанное отчасти с бедностью (он ничего не покупал себе), а с другой стороны – с гордостью: он никогда не торговался.

* * *

Исповедь перед матерью в конце.