Первый человек в Риме

На собрании присутствовали все. Из трехсот сенаторов свыше двухсот восьмидесяти явились на эту сессию Палаты — вытащенные Скавром и другими лидерами Палаты из своих домов и даже поднятые с одра болезни. Они сидели на своих низких складных стульях в три яруса по обе стороны курии, как огромный выводок белоснежных кур на шестах в просторном курятнике. Только пурпур на тогах старших магистратов нарушал эту белизну. Десять народных трибунов восседали на длинной деревянной скамье. По другую сторону, отдельно от основной массы, разместились два курульных эдила, шесть преторов и два консула — на красивых резных креслах из слоновой кости, поставленных на возвышении в дальнем конце зала, напротив огромных бронзовых дверей.

На этом же возвышении находился и Гай Марий — рядом, но чуть позади старшего консула Кассия. Такое расположение было чисто традиционным. Марий выглядел спокойным, удовлетворенным, как кот. Он слушал Скавра без смятения, без гнева. Дело сделано. Он получил необходимый мандат. Он мог позволить себе быть великодушным.

— Палата должна сделать все возможное, чтобы ограничить полномочия, которые Гай Марий предоставил простолюдинам. Простолюдины должны оставаться тем, чем были всегда, — бесполезным сбродом голодных ртов, о которых мы, более привилегированные, должны заботиться — и никогда не требовать взамен никаких услуг. Раз пролетарий не делает для нас никакой работы, не приносит нам никакой пользы, значит, он не более чем просто зависимый человек. Как жена римлянина, которая не трудится и не обладает властью, не имеет голоса. Простолюдин не может ни на что претендовать, не может требовать от нас то, чего мы не хотим дать, ибо он ничего не делает. Он просто существует. Но благодаря Гаю Марию мы оказались лицом к лицу с проблемами и нелепостями того, что я должен называть «армией профессиональных солдат» — людей, у которых нет иного источника дохода, иного способа обеспечить себе существование, людей, которые захотят оставаться в армии от кампании до кампании, людей, которые обойдутся государству в огромные суммы. И еще, почтенные сенаторы, теперь эти люди будут утверждать, что отныне имеют право голоса в решающих вопросах, поскольку они служат Риму. Вы слышали народ? Сенаторы, которые ведут дела Казначейства и распределяют общественные фонды, должны порыться в сундуках и найти там деньги, чтобы обеспечить армию Гая Мария оружием, снаряжением и всем другим, необходимым для ведения войны. Такова воля народа Рима. Народ также велел нам платить этим солдатам регулярно, а не в конце кампании, когда у нас появляются трофеи, за счет которых мы можем возместить издержки. Снабжение армий из неимущих сломает финансовый хребет государства!

— Чепуха! — возразил Марий. — В казне денег столько, что Рим не знает, что с ними делать! Вы, почтенные сенаторы, никогда их и не тратили! Вы только копите и прячете.

Поднялся ропот, лица стали покрываться пятнами, но Скавр поднял правую руку, призывая к порядку:

— Да, казна Рима полна! Но так и должно быть! Даже при крупных затратах на общественные работы, которые я определял в бытность мою цензором, казна оставалась полной. Но в прошлом были времена, когда она действительно пустела. Три войны, которые мы вели с Карфагеном, подвели нас к самому краю финансового краха. Так что плохого в том, спрашиваю я вас, чтобы постараться предотвратить подобное? Пока казна полна, Рим будет процветать.

— Рим будет процветать куда больше, если его неимущие граждане получат деньги, которые они смогут тратить, — сказал Марий.

— Это не так, Гай Марий! — воскликнул Скавр. — Голодранцы растранжирят свои деньги по мелочам. Эти средства уйдут из обращения и не дадут прироста.

Он отошел от своего стула в первом ряду и встал около больших бронзовых дверей, откуда обе стороны Палаты могли хорошо видеть и слышать его.