Читаем Первый человек. Жизнь Нила Армстронга полностью

«Я знал, что Армстронг редко что-то говорил, – продолжал Кранц, – однако я ждал, что он выскажется по поводу стратегии этого правила экспедиции. Но нет. В этот раз он промолчал. Чтобы привыкнуть к его молчанию, требовалось время. Обычно, когда мы зачитывали правила, Нил улыбался или кивал. Мне кажется, он выработал собственные правила посадки; мне лишь хотелось знать, какие именно. Я чувствовал, что он пойдет до конца, принимая на себя любой риск, если будет хотя бы малый шанс на успех. Думаю, что мы с ним находились в одной струе, поскольку мои правила были похожими. Я бы позволил экипажу продолжать попытку до тех пор, пока шанс есть».

Армстронг вспоминал: «Я глубоко уважал и правила экспедиции, и то, как они разрабатывались… Но я вынужден признаться, что если бы мне казалось, что все идет хорошо, но было правило, которое говорит о том, что нам нужно прерваться и делать то-то и то-то, то мне бы трудно было не использовать прерогативу “командира на передовой” и пойти наперекор правилу в случае, если бы так было безопаснее всего. В конце концов, прерывание посадки являлось малоизученным феноменом – никто до сих пор не выполнял подобного маневра. Для этого нужно было отключить двигатели, подорвать пирокрепления и запустить другой комплект двигателей – в полете. У меня не было уверенности в том, что я смогу выполнить весь этот набор действий в непосредственной близости от лунной поверхности. Так что в словах Джина есть доля правды, но, как я сказал, я бы продолжил посадку в случае хорошего шанса на успех».

Как и Кранц, нервный Крис Крафт тоже тревожился из-за неуверенности в том, не станет ли Армстронг идти наперекор правилам экспедиции и пытаться сесть любой ценой. «За последний месяц мы с Нилом неоднократно проходили в Центре управления правила по этапам снижения, посадки, операций на поверхности и взлета, – объяснял Крафт. – Правила экспедиции могут оставлять принятие окончательного решения за командиром, но мы не одобряли такой ход событий. В тот момент я хотел убедиться, что все мы друг друга хорошо понимаем и мыслим одинаково. Мы доходили до самых мелких деталей – особенностей работы двигателя посадочной ступени, известных нам компьютерных багов, характерных деталей поверхности Луны – и даже старались представить себе самые невероятные варианты развития событий во время посадки.

Особое внимание мы уделяли работе посадочного радара. С его помощью мы должны были получать самые свежие сведения о траектории лунного модуля, эффективности работы двигателя и положении корабля над Луной и отправлять эти сведения в компьютер. До того как Eagle[82] опускался до уровня 3 км, его высоту измеряли радарами, расположенными на Земле, и поэтому данные его системы наведения могли отличаться от истины на десятки и даже сотни метров. Затем должен был включиться собственный радар LM и обеспечить точные показания.

В связи с этим разгорелся нешуточный спор. Нил тревожился, что чрезмерно осторожный оператор ЦУПа имел возможность прервать нормально проходящее снижение, получив ложную информацию. “Там я буду лучше знать, что происходит, чем люди здесь, в Хьюстоне”, – твердил он снова и снова».

«А я не потерплю никакого ненужного риска, – резко возражал Крафт. – Именно поэтому у нас и есть правила экспедиции».

Споря об особенностях посадочного радара, Крафт настаивал, что в случае его отказа прерывать снижение обязательно: «Я не верил в возможность для астронавта, даже такого опытного и тренированного, как Армстронг, правильно оценить свою высоту над покрытой кратерами поверхностью Луны. Это незнакомый ландшафт, и никто не мог знать точный размер его деталей, которые в обычных обстоятельствах можно было бы использовать для ориентировки». В конце концов Крафт и Армстронг пришли к согласию. «Это правило экспедиции осталось таким, каким оно и было изначально записано, – вспоминал Крафт. – Но по хмурому лицу Нила я мог видеть, что он не убежден. Я много думал потом, не отверг бы он наше общее руководство, оказавшись на окололунной орбите без радарной системы, и не сделал бы попытку сесть?»

«Я вспомнил этот разговор, когда повстречал Нила за несколько дней до старта, – вспоминал Крафт. – Я спросил у него: “Мы точно ничего не упустили?” Нил ответил: “Нет, Крис, мы готовы. Все готово, осталось начать обратный отсчет”. Он был прав. Если даже что-то мы и упустили, никто из нас не мог сказать, что именно. Мы дошли до финальной точки, и в этот момент я почувствовал, что мои колени затряслись».

Перейти на страницу:

Все книги серии Герои космоса. Лучшие книги о космонавтике

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука