Первый декабрист. Повесть о Владимире Раевском

Пастернак знал, где „кончается искусство, и дышит почва и судьба“. Однако случается вдруг и наоборот: почва, судьба необъяснимы без вмешательства искусства, без самых невозможных выдуманных, нереальных сопоставлений. Это хорошо чувствовал один из лучших художников-историков Владислав Ходасевич, когда однажды (на закате жизни, в одной из эмигрантских газет) вот как оценил художественность русской политической истории XVIII XIX веков (мы приводим текст, не публиковавшийся в Советском Союзе, сопровождая его лишь краткими примечаниями):

„Того, что в литературе зовется „действием“, в этих событиях с избытком хватило бы на несколько драматических хроник, превосходящих шекспировские по внешнему размаху и внутреннему содержанию. Историку этой эпохи жизнь не поскупилась доставить неслыханное количество самого эффектного материала, каким обычно пользуются драматурги.

Тут есть рождения принцев, коронования императоров, их мирные кончины, их свержения, заточения, убиения, их раскрашенные трупы^{15}, их призраки^{16}: есть гроб одного из них, извлеченный из земли через 34 года и вознесенный на катафалк рядом с гробом неверной его жены^{17}; есть тайные браки, любовные придворные интриги, претенденты, сокрытые завещания, подкупы, поединки, перехваченные письма; аресты, казни, собрания заговорщиков, великолепные празднества, вдруг омрачаемые известиями о начавшихся войнах или мятежах; есть тоскующие принцессы, пленные короли, лукавые царедворцы, верные наперсники и клевреты, фавориты и фаворитки, коварные дипломаты, заезжие авантюристы, придворные лекари, поэты, астрологи, прорицатели, шпионы, доносчики; есть огромные массы статистов, составляющих обычную заключительную строку в списке действующих лиц: „солдаты, вестники, слуги, стража, народ, палач“.

С ними врываются на подмостки отзвуки колоссальных событий, совершающихся за сценой: войн, мятежей, пожаров.

Очень возможно, что упорное стремление к созданию исторической трагедии большого стиля, идущее от Ломоносова и Сумарокова через Державина, Озерова и Княжнина до Пушкина, объясняется не только влиянием чисто литературных обстоятельств, но и реальными переживаниями эпохи, столь насыщенной драматургическим материалом“.

Ходасевич подробно рассматривает одну из многих исторических драм, происходивших „на самом деле“: