Первый день – последний день творенья

Я люблю смотреть, как в магазине продают живую рыбу. Продавцы в этих отделах обычно веселые и приятные ребята. Они лезут в огромные стеклянные аквариумы с водой, чуть красноватой от рыбьей крови, они черпают живое серебро большими подсачниками и со смехом бросают его на весы. Тучные сазаны или лещи падают, задыхаясь, открыв толстые рты, словно заморенные быстрым бегом. И сразу успокаиваются, почувствовав приятную холодность металлических весов, а потом исчезают, довольные, в толстых бумажных свертках, как будто заворачиваются в одеяло на ночь.

– Скажите, пожалуйста, откуда такая рыба?

– Из воды небось. Рыбка плавает по дну…

– А откуда ее привезли?

– Эту, что ль? Из Осташкова. Слыхали небось – Селигер?

Итак, рыбу ловят в Селигере. Это не секрет. Ловят издавна, всякими методами и в большом количестве. Ихтиологи называют двадцать один вид рыбы, которая водится в озере. Примерно столько же в начале прошлого века перечисляет Озерецковский. Называет он и способы ловли, известные в те времена. Невода, одинки, бродники, сети, мержи, уды и остроги.

«Уда и острога суть известные два орудия. По всей России употребительные, – писал он. – В озере Селигер случается человеку выудить в день до пуда разной рыбы, на разные приманки или наживки… Язи хватаются за стрекозу, окуни – за рака, коих насаживают на уды, а мелкая рыба любит земляных червей». Есть у Озерецковского более подробные детали массового лова рыбы. Так, упоминается лука Дударница, которая славна и примечательна тем, что в нее благодаря тишине собирается рыба из многих мест – самая лучшая и в большом количестве.

Надо полагать, что осташи, да и крестьяне здешние были искусными и опытными рыбаками. Я где-то читал, что шведский король в 1724 году пожелал иметь на службе русских рыбаков искусных с их инструментами. Рыбаков тех послали с берегов Селигера.

Просматривая справочные книги и отзывы об улове и названиях рыб, можно увидеть одну закономерность. Со времен Озерецковского все пишут о катастрофическом уменьшении рыбных богатств озера Селигер. Я специально выписал это по годам. Смотрите:

1816 г. Н. Озерецковский пишет, что прежде бывали годы, когда ловили в шесть раз больше.

1861 г. Писатель Слепцов: «Рыбкой и то обедняли, повывелась рыбка совсем».

1906 г. Историк Токмаков И. Ф.: «Вследствие хищнических приемов лова рыбное богатство заметно сокращается».

1934 г. Чехов и Носков: «Это пустой водоем благодаря хищническим приемам и полному несоблюдению сроков лова».

1961 г. Из постановления президиума Центрального совета Всероссийского общества охраны природы: «Запасы рыбы за последнее пятидесятилетие сократились почти в четыре раза».

Если внимательно проследить за порядком, в каком перечисляется существующая в Селигере рыба, то и здесь можно заметить странные вещи. Так, у Озерецковского сообщается, что в Селигере водятся судаки, лещи, щуки, окуни и т. д. Такой порядок понятен, потому что в то время судак занимал первейшее место среди добычи рыб. Проходит сто с чем-то лет, и в справочнике сороковых годов нашего столетия судак и лещ поочередно съезжают на последнее место. А в путеводителе 1951 года уже пишется так: «…водится щука, карась, лещ, плотва, встречается (я подчеркиваю. – А. П.) судак».

В тетрадях Николая Федоровича Виноградова есть живое описание тяжелого труда рыбаков. Вспоминая отца, он рассказывает, что безземельные крестьяне, как и его отец, занимались рыболовством на Селигере, а когда становилось совсем невмоготу, плевали в прозрачные воды Селигера, уходили в Питер катать дрова и песок. «Эх, Питер, душу ты из нас вытер!»

Все воды Селигера сдавались в лов отдельным обротчикам, а те, сообразуясь с аппетитом и совестью, налагали оброк на рыбаков.

На каждую тоню, как шакалы, сбегались скупщики-прасолы, каждый являлся с ведром водки, с нею было легче опутать смокшего на морозе рыбака. Скупщики договаривались между собой о самой минимальной цене на рыбу, и только один из них должен был покупать по совести. Этот счастливчик выделялся жеребьевкой, которую они тут же бесстыдно устраивали на берегу. Бросали вверх палку, кто-нибудь хватал ее на лету, и так перебирали рука за руку, пока один не покрывал ее с верхом. Он платил остальным отступные и забирал всю рыбу.

Организация лова такова.

Артель выбирает атамана, опытного рыбака, сила и знания которого играют немалую роль. Он с уполномоченным товарищем направляется в город и приобретает в кредит невод. Вернувшись домой, уже в бане они настраивают невод, потом смолят в огромном котле. Лед на озере хорош, невод укладывают на подводу, и рыбаки ступают на лед. Момент ответственный: все желают им удачи, обделяют на счастье деньгами, предвкушая свежую уху. Рыбак, как кот, без рыбы скучает.

У рыбаков темные от загара лица, сапоги длинные, просмоленные и так широки, что ноги влезают обернутые всяческим тряпьем, какое только нашлось (иной раз просто разрывается пополам постельник), и оттого не гнутся – получается походка циркулем.