Ночь была полностью испорчена. У меня больше не было желания заставить ее подписать или вести войну. И, определено, у меня не было энергии быть безжалостным.
В этом не было никакой нужды. Мне не нужно было ломать ее — не после того, как она сама себя сломала.
Я тяжело выдохнул.
— Вставай.
Медленно, тихо и покорно она поднялись на ноги. Она стояла, пошатываясь, как гребаное привидение. В руках по-прежнему держала перо и документ, вымоченный в ее слезах.
Не проронив ни слова, она положила влажный документ на стол, макнула перо в чернила и подписала свое имя.
Мой желудок сжался. Я должен быть счастлив, но моя радость превратилась в грязное топливо, которое травило мои внутренности.
Избегая зрительного контакта, она прошептала:
— Я хочу вернуться в комнату. Ели внутри тебя есть хоть какое-то подобие души, Джетро, ты исполнишь эту маленькую просьбу.
Мое сердце сжалось, лед треснул, оттаивая часть за частью.
Мои руки так и зудели от желания прикоснуться к ней, предоставить ей утешение... комфорт.
Ни в коем случае, она не хотела, чтобы ее трогали. Особенно я.
Меньшее, что я мог сделать — это оставить ее в покое.
Медленно я повернулся к столу и взял ее телефон.
— Держи, — я вложил его в ее хрупкую ладонь.
Она даже не обратила на меня внимания.
Поскольку больше нечего было сказать, я повел ее обратно в комнату.
Глава 18
Нила
Иголочка с ниточкой:
Я смахнула одинокую соленую слезинку со своей щеки. Мое сердце ощущалось обугленным куском плоти в груди. Прошлая ночь несла лишь отдаленные воспоминания, словно нечто туманное и размытое. Я помнила яркие фейерверки, припоминала, как провела спокойный день за чтением и помогала в саду подготавливать все к празднованию дня рождения, но не могла сказать наверняка, что же произошло в кабинете Джетро.
Все, что я знала, что, в конце концов, не выдержала давления.
То, как я рыдала в собачьей конуре, когда только была доставлена сюда, не шло ни в какое сравнение с тем, насколько я стала раздавленной сейчас.
Меня должно волновать, что Джетро видел момент моей абсолютной слабости, но я не могла собраться с силами. Я чувствовала себя необычно отстраненной от всего, что происходило вокруг меня.
Он не стал истязать меня или причинять боль, вселяя в меня еще больше ужаса. Он стоял гордо, словно величественная ледяная статуя, сохраняя абсолютное молчание и не испытывая ни капли жалости, возвышаясь надо мной, пока я заливала слезами отчаяния изысканный ковер.
Но под этой отстраненной, пронизанной арктическим холодом, тишиной скрывалось нечто иное... Что-то совершенно другое.
Его молчание отдавалось горечью печали... пониманием и даже взаимной душевной болью.
Полная луна и золотистые звезды уступили дорогу замечательному дню, как по волшебству рассеивая ужасное окончание вчерашнего праздника.
А знаете, что было самым лучшим после всего? Я спала мертвецким сном, после того, как Джетро оставил меня. Плач полностью осушил мое тело, оставляя напоследок сильную головную боль, которая заставила меня почти потерять сознание.
Мой телефон завибрировал.
Качая головой, я постаралась избавиться от неприятных воспоминаний, которые имели место быть прошлой ночью, и взглянула краем глаза на святящийся экран телефона. Я хотела, наконец, получить ответ от моего близнеца. Но то, что я получила, был намного лучше, чем просто сообщение от брата.
Мое сердце словно сжалось от нестерпимой боли, когда я прочла первое за две недели сообщение от Кайта007.
Кайт007:
Он пытался писать мне сообщения?
Я быстро открыла папку «Входящие сообщения», но не нашла там ничего. Мой живот скрутило от мысли, что Джетро удалил сообщения Кайта. Ну, что за придурок.