Первый еретик. Падение в Хаос

— Говори, — прошептал золотой гигант. Он не стеснялся слез, вызванных ужасным состоянием своих сыновей. — Говори, Аргел Тал.

— Это место. Это царство. Будущие поколения назовут его Великим Глазом, Оком Ужаса, Оккуларис Террибус. Приглушенными голосами они будут шептать тысячи дурацких названий тому, чего они не в состоянии понять. Но ты был прав, мой повелитель. Здесь, — Аргел Тал ослабевшей рукой показал в сторону варпа, бурлящего за окном рубки, — встречаются боги и смертные.

Вскоре он оказался в изоляции. Отдельно от своих братьев.

Нельзя сказать, чтобы это стало для него неожиданностью, но они забрали и его оружие — «для неотложного ремонта, брат», — а этого он предвидеть не мог. Кроме того, они вели себя с ним крайне осторожно. Сопровождающие, доставлявшие его в зал для медитаций, держались настороже, неохотно вступали в разговор и медлили с ответами даже на самые простые вопросы.

Ему еще никогда не приходилось испытывать подобное недоверие со стороны братьев. Конечно, он знал, в чем причина. Истину скрыть невозможно, да он и не имел желания ее скрывать. Да, оставшиеся в живых питались трупами людей. Да, они убивали своих братьев. Но не ради забавы. Не ради славы. Ради выживания.

Чтобы утолить убийственную жажду вином с привкусом меди, что текло в рассеченных венах.

А что ему оставалось? Умереть? Погибнуть вдали от флотилии и похоронить ответы на все вопросы, так необходимые примарху?

Но ты умер. Эта предательская мысль поднялась из дальнего уголка его сознания. Ты действительно умер.

Да. Он умер. Он умер еще до того, как начал жевать заскорузлую кожу обескровленных трупов. До того, как использовал свой кинжал, чтобы перерезать горло собрату и выпить его жизнь для поддержания собственного существования.

Значит, кто-то из них умер дважды. И в последней смерти они послужили топливом для тех, кому суждено было выжить.

Тридцать восемь Несущих Слово покинули палубу «Песни Орфея». Тридцать восемь из полной сотни. Намного меньше половины. Седьмая рота прекратила свое существование.

Аргел Тал судорожно вздохнул. Стоило ему закрыть глаза, как он вновь и вновь видел шторм. И в волнах варпа десять миллионов лиц безмолвно выкрикивали его имя. Он видел, как движутся их губы, как обнажаются зубы на лицах, сотканных из столкновений психических течений, просачивающихся сквозь барьер поля Геллера. Плоть и кровь несформировавшихся демонов. Неукротимая материя душ.

Он выдохнул и открыл глаза.

Стены его личной комнаты, много лет с начала Великого Крестового Похода служившей пристанищем на борту «Де Профундис», теперь казались ему чужими. Странно, как сильно могут изменить душу семь месяцев. Семь месяцев и полная голова необузданных откровений.

Хронометр над дверью, словно в насмешку, показывал дату более чем полугодичной давности. Слова примарха, к несчастью, оказались истиной: на краю аномалии варпа прошли считаные секунды. Внутри шторма миновали месяцы.

Лишенный брони капитан взглянул на свое изможденное тело, отражавшееся на поверхности кинжала, единственного оставленного ему оружия. Оттуда на него смотрел выходец с того света — тощее существо с ввалившимися глазами, побывавшее по ту сторону могилы.

Он опустил кинжал и стал ждать сигнала, который, как ему было известно, вскоре должен был прозвучать.

Лоргар никогда не выглядел более величественным, чем в своем смирении.

Он пришел к Аргел Талу в пышном одеянии жреца Ковенанта, капюшон скрывал его лицо. В руках он нес небольшой деревянный ларец; под откинутой крышкой виднелся пучок перьев грифа и чернильница. А под мышкой примарх держал свитки папируса, на которых собирался записывать слова своего сына. Пока Лоргар входил, Аргел Тал успел заметить за его спиной два массивных силуэта Несущих Слово — собратьев по Зубчатому Солнцу, но не из Седьмой роты. Оба воина остались за дверью.

На страже.

— Отец, я заключенный? — спросил он.

Лоргар откинул капюшон, открыв вечно юное лицо, и неуверенно улыбнулся. В его серых глазах плескалось искреннее чувство, не обещавшее ничего хорошего. Он скорбел по своим сыновьям. И со скорбью смотрел на того, кого видел перед собой.

— Нет, Аргел Тал. Ни о каком заключении не может быть и речи.

Их взгляды на мгновение пересеклись, и улыбка Лоргара застыла на идеальной формы губах.

— А стражники у моей двери, похоже, считают иначе, — заметил Аргел Тал.

Лоргар ничего не ответил. Красивый резной ларец выпал из его рук и с грохотом ударился о металлический пол. Шум привлек внимание воинов, и дверь моментально распахнулась. Двое Астартес из Тридцать седьмой роты ворвались в комнату, моментально нацелив болтеры на Аргел Тала.

— Повелитель? — хором спросили они.

Примарх и им ничего не сказал. Он ошеломленно молчал и протягивал руку, почти касаясь изможденного лица капитана. В последний момент, прежде чем его пальцы дотронулись до пересохшей кожи Аргел Тала, он отдернул руку.

Они все еще смотрели друг другу в глаза: примарх и капитан, отец и сын.

— У тебя две души, — прошептал Лоргар.