Первый глоток пива...

И вот рождается звук. За какую-то несчастную долю секунды он изменится от жужжания до пронзительного писка. Визга? Как сквозь вату слышишь его, он доносится откуда-то издалека — этот голос бормашины. И, возникая, будит в тебе все былые страхи, все детские кошмары, которые невозможно скрыть, и ту развязность, которую ты уже по-взрослому имитируешь, перелистывая в зале ожидания «Пари-Матч». Надо притерпеться, пока есть еще время, надо смириться с этим невыносимым зудением металлического насекомого, сопровождаемым глухой вибрацией. Но внезапно передышка кончается, и ты чувствуешь себя пленником пространства и времени, заключенных в этой стальной неумолчной цикаде, которая нападает на тебя изнутри, бьет по тебе молотом, рвет тебя на части, вгрызается в грунт и кости, а потом повисает в воздухе, чтобы вернуться к тебе еще более дикой, злобной и настырной.

Резкость звука кажется тесно связанной с осознанием тобою огромной, но какой-то нестойкой, что ли, продолжительности процесса. Ты превращаешься в пузырек шума, летящий в абстрактном мире, тусклый такой пузырек. Ты направляешься к смутно виднеющемуся пока вдали освобождению из плена, вот — вата, вот — стакан теплой воды, вот — о чудо! — разрешили сплюнуть… Свобода? Свобода! Но внутри тебя еще зудит бормашина. Она стала частью твоего тела. Ты делаешь вид, что позабыл о ней, но знаешь: эта цикада всегда готова застрекотать-завыть снова.

СТРАХ ПЕРЕД АВТОМОТРИСОЙ

Красно-грязно-белая автомотриса[9] должна подойти к перрону вокзала в восемнадцать пятнадцать. За пять минут до того мимо пустынной платформы просвистывает скоростной экспресс. Невольно отступаешь на пару шагов от края. От воздушной волны сотрясается вся округа. Стены вокзала дрожат, униженные и оскорбленные. Маленький деревянный сортир, выкрашенный темно-зеленой краской, не в силах понять, что происходит. Но вот здание станции снова окунается в теплый вечерний свет. К гераням возвращается их прежняя безмятежность — не вся пока, не вся, но они уже готовятся к встрече с более культурным гостем. Вот он уже виден издалека — крошечный состав из двух прицепленных к автомотрисе вагонов, выползающий из-за поворота. Сама она сидит на рельсах так низко, что похожа на крадущуюся, прижавшись к земле, кошку. Ме-е-едленно так подкрадывается… Мотор уже сбавил обороты, и отдающееся в ушах тык-ты-дык-тык-ты-дык-тык-ты-дык сменяется завершающим цикл, постепенно затихающим, но еще ровным, как дыхание, пыхх-пыхх-пыхх… Такое приятное, такое округлое пыхтенье, такой умиротворяющий звук-защитник. Ты закладываешь руки за спину и чувствуешь, как губы сами собой расплываются в улыбке.

Однако, если тот, кого ты ждешь, не выходит из вагона, пыхтенье автомотрисы представляется тебе жестоко-ироничным. Проводник, спрыгнув из еще движущегося потихоньку, словно бы скользящего по рельсам поезда, объявляет название станции. Перед полной остановкой скрежещут тормоза. Все. Приехали. Урчание мотора делается еще более спокойным, в небо выбрасывается струя черного дыма. Начальник станции передает проводнику какой-то пакет. Четверо или пятеро пассажиров с берущим тебя за сердце таким чисто дорожным безразличием спускаются по ступенькам так долго, что процесс кажется бесконечным. Тот, кого ты ждешь, конечно, позади всех, как всегда, и он один — с багажом. Восемнадцать восемнадцать. Опоздали всего на три минуты, ровно столько времени и надо, чтобы не очень-то страшный страх превратился в не слишком-то праздничный праздник. Свисток. Снова раздается пыхх-пыхх-пыхх… Обнялись, теперь надо помолчать, подождать, пока перейдем пути, глядя прямо перед собой, — оба. Красно-белое ме-е-едленно отдаляется, открывая глазам угол стены с геранями… высокое летнее небо…

ПУТЬ К СЕРДЦУ АРТИШОКА

Скорее всего, будет выбран день, когда некуда торопиться. И еще одно условие: этим можно заняться с семьей, можно в одиночестве, но даже вообразить немыслимо, как это делать с гостями… Нетушки, артишок требует полной тишины!

Первый ритуал заключается в наклоне тарелки: надо подложить ножик под дальний край ее донышка. Хотя, пожалуй, такого наклона не хватит, плоско получится, давайте лучше положим тут вилку, вверх выпуклостью, там, где зубцы. Договорились?

Потом — обязательно сам! — готовишь себе соус. Для него нужно взять немножко прованского масла, чуть-чуть винного уксуса, капельку горчицы и смешать все это до состояния, когда по желтоватому озерку поплывут бархатистые коричнево-желтые островки. Кроме того, следует заранее поставить рядом с собой пустую миску или тарелку для обгрызенных листьев.

И вот теперь можно начинать есть.