Первый Император. Дебют (СИ)

— Ваше руководство флотом, по тому, что МЫ обнаружили, сводится к обедам с адмиралами раз в неделю. Молчи! Ты, дядюшка, готов на все, чтобы заиметь предлог лишний раз съездить в Париж! Заказы кораблей французам, кои за выдающуюся морскую нацию могут почитаться лишь любителями французского театра и французской любви! Отставание наших кораблей в скорости и вооружении от англицких, германских и даже японских — это что, глупость или измена? Почему наш флот отстает от современных требований, а большинство кораблей совершенно устарело? — заметив после этих слов болезненную гримасу, невольно исказившую красивое лицо великого князя, император взревел. — А деньги?! Куда деваются неисчислимые суммы, выделяемые в бюджет флота?! — Почему, несмотря на потраченные миллионы, на море оказываются совершенно неисправные и негодные к войне корабли, вроде броненосца «Ростислав»?! Флот — это не балет, не Баллета[7] и не теннис! И даже не цыганский табор с его песнями и плясками! Ежели вам, господин генерал-адмирал, сии занятия более по душе — то что вы делаете на своей должности?! Любите быстрых женщин и медленные корабли? Подавайте в отставку по здоровью и живите личной жизнью, с кем хотите и как хотите! Но к флоту НАШЕМУ — ни на шаг!

— Ники, это…! — попытался снова перебить императора дядя.

Царь неожиданно выскочил из-за стола, сбив стоящую на нем чернильницу на пол и замахнулся на дядю, ругаясь так, что упали бы в обморок не только воспитанницы Смольного института, но и большинство боцманов флота.

— Ты, семь пудов в мундире… ездолядское хреноастронимическое чудосамогребище! Dickhead, ik had je триста раз подряд! Бога душу в матрену мать, гребанный Asshole, костить твою богородицу через вертушку по девятой усиленной, еж твою кашу под коленку в корень через коромысло, разъезди тебя тройным перебором через вторичный перегреб!

Ошеломленный столь необычным поведением обычно сдержанного племянника, Алексей Александрович, при всей своей личной храбрости, отшатнулся назад и едва не свалился пол. Испуг был столь явно написан на его лице, что император неожиданно успокоился.

— Пиши рапОрт, сукин сын! Немедленно! Прошение об отставке и в Париж, к черту на кулички, к своим блудницам франкским! Одна нога здесь, другой чтоб не видел!

Алексей не мог найти ни слова в ответ. Он лишь непроизвольно кивал, словно покорно соглашался с Николаем. Подобрав чернильницу, из которой на пол вылилось совсем немного, покорно сел за письменный стол и быстро зачеркал пером по бумаге, оставляя на ней, кроме букв, множество клякс.

— Хорошо, — совсем остыв, тихо и уже спокойно констатировал император. — Вы уходите в отставку по здоровью с пенсионом и мундиром. Свободен…, дядюшка.

Распрощавшись и выпроводив «дядю» из кабинета, Николай тотчас вызвал дежурного флигель — адъютанта и вручил ему подписанное на его глазах прошение об отставке генерал-адмирала.

«Да, с «дядей» получилось быстро и хорошо. А вот что делать с теми, кто ему помогал обкрадывать государство Российское? Назначить расследование? А, пожалуй, надо… Даже мой предшественник по телу, узнав то же, что и я, на сие согласился бы. Недовольные будут, но и те, кого я наверх поднял, и кто карьер быстрый сделал, меня поддержат», — успел подумать Николай, когда в дверь постучали.

— Да?

— Ваше Императорское Величество, приехал господин Максимов[8] — доложил вошедший флигель-адъютант.

— Хорошо, приглашайте, — император оторвался от окна и неторопливо подошел к столу. Англичане против аннексии Маньчжурии? Тогда мы будем слегка против аннексии бурских республик. И попробуем слегка помешать их падению, если еще не поздно.

А на стоящем сбоку столе императора ждала очередная неотложная забота — «Артиллерийский журнал», журналы «Русский Инвалид», «Разведчик», «Морской сборник», подшивки статей о флоте, армии и оружии, книги Клаузевица, Мэхена, Леера. Уже прочитанные и пока еще не осмысленные, а также ждущие своего часа. А впереди еще и большие маневры армии…

И когда тут, скажите ради Бога, отвлекаться на семью?

Российская Империя, Санкт-Петербург, февраль-март 1901 г.

Министр просвещения Николай Павлович Боголепов с присущей ему пунктуальностью приехал в министерство ровно к часу дня. Приемную уже заполнили многочисленные посетители. Заслушав доклад о текущих делах, министр стал обходить просителей. Выглядел он озабоченным, скандал с отдачей ста восьмидесяти трех студентов в солдаты за участие в беспорядках продолжался до сих пор[9]. Но несмотря на обуревавшие его заботы, министр благожелательно выслушивал каждого просителя.