Первый Император. Дебют (СИ)

С облегчением он расслышал доносящиеся до него, как сквозь вату, крики вахмистра Толубеева, дублируемые командирами расчетов. И тут раздался всезаглушающий грохот близких и следующих один за другим выстрелов, сливающихся в одну… а точнее — в две очереди. Японские пехотинцы начали падать один за другим, словно срезанные косой травинки и через несколько мгновений либо побежали назад, либо падали и замирали на месте. Гаврилов оглянулся на правый пулемет. Дрожащий, словно в лихорадке, ствол плевался огнем, отчего ему показалось, что огненная бабочка часто-часто махает крыльями. Неожиданно слух Михаила словно бы отсек шум от близких выстрелов, и он понял, что стреляет не только его расчет. С правого фланга явно стреляли еще два пулемета. Залегшие перед холмом пехотинцы стреляли уже не залпами, а пачками, словно соревнуясь с пулеметами, кто быстрее выпустит весь боезапас. Неожиданно стрельба прекратилась, пулеметы дожевали свои ленты, а стрелки, видимо, получили такую команду. Во всяком случае, подскочивший несколькими прыжками Толоконников крикнул.

— Вашбродь, приказ — прекратить огонь!

Наконец-то нащупав свисток, Гаврилов высвистал сигнал «Прекратить огонь» и снова перевел взгляд на поле, успев заметить, что расчеты без команды обихаживают пулеметы.

Ситуация впереди изменилась резко, как в дешевом приключенческом романе про Ната Пинкертона. Бегущие по равнине пехотинцы попали под удар неведомо откуда выскочивших конников. И сейчас шло самое страшное, что может себе представить вражеская пехота — преследование бегущих в панике кавалеристами. Михаил один раз увидел в бинокль, как такого беглеца в темной форме, бросившего винтовку и изо всех сил перебиравшего руками и ногами настиг драгун на соловом коне. Увиденное заставило его вновь бороться с приступом рвоты и, опустив бинокль, он на несколько мгновений уткнулся лицом в теплую, пахнущую столь знакомо и успокаивающе землю. Когда же он справился с очередным приступом слабости и развернулся осмотреть, чем заняты его люди, на холм в сопровождении небольшой свиты поднимался странно знакомый офицер в полковничьем мундире.

— Вашбродь! Его Величество, — смутно донеслись до него слова Толоконникова. Михаил вскочил, словно подброшенный пружиной, инстинктивно проверил, как сидит на голове фуражка, крикнул своим команду и на подгибающихся ногах двинулся навстречу царю.

— Без доклада, господин прапорщик! Все вольно! И без чинов, — не успел он подойти, как услышал ответ полковника. — Мы желаем осмотреть все без церемониала, господин прапорщик, — добавил, усмехнувшись доброй, располагающей улыбкой царь.

— Прапорщик Гаврилов, — только и смог доложить Михаил враз пересохшим ртом.

— А по батюшке? — подойдя и внимательно разглядывая пулемет, у которого, несмотря на приказ, вновь вытянулись во фрунт номера расчета, спросил император.

— М…м…михаил Пафнутьевич, — заикаясь от волнения ответил прапорщик.

— Отлично, Михаил Пафнутьевич. Расскажите же нам, что это за интересные станки у ваших автоматических картечниц. Кто придумал? Зачем такая форма? И поподробнее, как вы устраивались на позиции и принимали решение на открытие огня, — неожиданные вопросы Николая Второго, повернувшегося и заинтересованно смотревшего на прапорщика, вогнали того в ступор. Но пойманный Михаилом ободряющий взгляд императора вернул уверенность. И он начал рассказывать, неторопливо и подробно, словно на экзамене по латинскому языку в гимназии…

Очередная высадка японцев в результате неожиданно противодействия русских в итоге завершилась лишь образованием сравнительно небольшого плацдарма вокруг города Дагушань и дополнительной нагрузкой по его снабжению на транспортный японский флот. Нейтралы, несмотря на потопление «Рюрика» и наступивший перерыв в действиях крейсерского отряда и порт-артурской эскадры противника, в такие места плыть отказывались категорически. Не помогало ни предложение охраны из броненосных крейсеров, ни дополнительное увеличение платы за фрахт, которая и так неподъемно выросла после рейдов русских крейсеров. А с юга неумолимо наползала Вторая Тихоокеанская эскадра.

Ситуация становилась критической и требовались какие-то неожиданные меры, чтобы спасти Японию от неминуемого поражения.

Из газет: