Первый Император. Дебют (СИ)

[14]Общее название в Российской Императорской армии для младших офицеров роты (эскадрона, батареи), которые подчинялись командиру подразделения

[15]Известна также как малая пехотная лопата, запатентована в 1870 датским офицером Линнеманом

Лихие времена

Идут лихие времена,

Через судьбу прошла война,

И нам сегодня грош цена,

И выжить сложно…

Алькор

Дневник императора Николая II

1-го сентября 1902 г. Да благословит Господь …, да дарует Он России победоносное окончание войны, прочный мир и тихое … житие![1]

Российская Империя, Санкт-Петербург, сентябрь 1902 г.

Владимирский дворец сегодня снова сиял огнями и привлекал к себе внимание всего Петербурга. Княгиня Мария Павловна давала небольшой, но роскошный прием по случаю прибытия пострадавшего в героическом деле при Чемульпо великого князя Кирилла. Бледный, явно еще не оправившийся от последствий ранения, с новеньким орденом на груди, Кирилл производил оглушительное впечатление на великосветских барышень и даже на из мамаш. Играла музыка, кружились в танце пары, собравшиеся вокруг сидящего князя дамочки, охали и ахали, слушая в очередной раз подробности кровавого боя, в котором он участвовал, перешёптывались, стоя в сторонке, офицеры — пока внизу шла вся эта показушная суета, собравшиеся в библиотеке обсуждали серьезные вопросы.

— … полагаю, ма шер, что это все же двойник. Настоящий, как я уже говорил, тайно похоронен в Ялте. Умер, да, да, дамы и господа, умер от тифа! И лишь непомерная гордыня подлейшей Аликс заставила ее разыграть эту комедию с двойником. Но и тут ей не повезло — двойник стал самостоятельным и творит, мерзавец, что хочет, — Владимир Николаевич, приехавший из Туркестана в короткий отпуск по случаю ранения сына, был несказанно зол на племянника, оторвавшего его от привычной кухни и «заставившего питаться варварскими азиатскими блюдами». Поэтому он и не стеснялся в выражениях, несмотря на присутствие дам и не относящихся к Семье лиц. А таковых в библиотеке, в которой собрались заговорщики было двое. Один из них, высокий и тощий, с бакенбардами, на унылом лице, был французом, советником посольства в России, мсье Жоржем Дантесом. Он любил показывать свой юмор и образованность, при первом знакомстве обязательно добавляя, что он не родственник, и даже представьте себе — не однофамилец. Второй, тоже худощавый, пониже ростом и слегка полноватый, но весьма подвижный джентльмен, представлял сейчас, как говорили, «заинтересованные в добрососедских отношениях высшие круги английского общества. Звали его мистером Робертом Кроми, но за то, что это его подлинное имя, не поручился бы, наверное, сам Эдуард Седьмой. Впрочем, после предъявленных им рекомендательных писем от «таких» людей, его признали бы, даже назовись он каким-нибудь Акакием Акакиевичем. Мистер Роберт делал вид, что не знает русского языка и сейчас смотрел на произносящего свой монолог великого князя с заинтересованным видом ничего не понимающего, но желающего узнать больше человека. Француз же изобразил, что не обращает внимания на оговорки и грубость Владимира Николаевича, словно тот рассуждал о каких-то посторонних делах.

— Но, Владимир, у тебя же нет и не будет никаких доказательств, — дождавшись, пока закончится поток красноречия хозяина дома, возразил Николай Николаевич. — Никто не поверит в столь абсурдное обвинение…

— Абсурдное? — теперь в разговор вступила сама неистовая Михень, — Serait-ce possible que Nikolai, simod'er'e et si instruit, traitant lam'emoire de son p`ere comme un sanctuaire, puisseordonner d'arr^eter Witte? (Да разве Николай, столь слабохарактерный и столь хорошо воспитанный, относившийся к памяти отца, как к святыне, мог бы приказать просто арестовать Витте?), — произнеся первое слово по-русски, она перешла на французский из уважения к гостям. — Или отстранить от должности Победоносцева? А эта его затея с законотворческим Государственным Советом? Разве кто-то забыл, как он совсем недавно говорил о нерушимости самодержавного строя? И вдруг неожиданное изменение в мыслях, характере, да в самом поведении? Не говорит ли это о действительно произведенной подмене умершего от болезни Николая на тайно найденного двойника. Слухи ходят, а они просто так не появляются!

— Кхм… Как стало известно моим… хм… друзьям, ледис энд джентльменс — вступил в разговор англичанин, — Его Величество по возвращении в столицу не узнал даже преданный ему пес.

— Иман? Это точно? — удивился Николай Николаевич, который был любителем псовой охоты и знатоком собак. — Говорили мне, но я не поверил…