Первый к бою готов!

Я лучше, чем кто-либо другой, знал действительную силу отряда. Большинство солдат из «молодых», не обученные еще в достаточной степени. Они не могут еще и спецназовцами с полным основанием называться. Если со «стариками» и с «дедами», натренированными и натасканными, участвовавшими во многих учениях, можно было бы еще надеяться на ночной прорыв, конечно, не методом «вытеснения»[6], как ходят опытные офицеры спецназа, но каким-то похожим методом, нынешний состав отряда годился только для выполнения разведки, но никак не для сложнейшего боя с численно превосходящим противником. Положение казалось безвыходным, если не считать возможность появления помощи с воздуха. Но и появление помощи выглядело призрачным и маловероятным. Оставалось только два пути. Всем погибнуть – хотя обычно так не бывает, обычно хоть кто-то в живых остается, и хуже всего будет, если в живых останется командир... Или сдаться... Пройти через унижения плена, через боль и издевательства...

Я думал тогда о мальчишках... О необученных солдатах, которых привел сюда... Никак не о себе... А если и думал о себе, то только в том ключе, что мне, если жив останусь, придется ответ держать перед их матерями... Страшный ответ...

Через четыре выторгованных часа я вышел для продолжения переговоров. Вышел, не приняв окончательного решения, но уже устав смотреть на небо в ожидании появления долгожданного голубого цвета. Небо по-прежнему было прочно сковано серым и тяжелым месивом непогоды. Вертолеты не прорвутся через эту хмарь...

Со мной уже другой полевой командир разговаривал. Тот, седобородый с моложавым благородным лицом, не пришел. У седобородого был ясный и прямой взгляд. У нового взгляд был, как у большинства чечен, высокомерный и презрительный. Но я разницы не видел.

– Ты созрел, капитан? – сразу спросил он. – Если ты пришел, значит, ты готов, я надеюсь... Если не готов, мы готовы... Вся ваша позиция стоит под нашими минометами. По одному взмаху моей руки земля под вами перевернется и загорится...

– Я созреваю... Но не надо так торопить меня... – сказал я.

– Погода плохая... Мои люди домой торопятся... В тепло, чтобы просохнуть и посидеть за столом... Мы не любим, как вы, голодать...

Откуда-то он знал, что у нас уже кончился сухой паек. Разрешено было брать сухой паек только на пять суток... Боекомплект взять про запас разрешили... А вот питание – нет... Интенданты рассчитывали, как всегда, списать на нас то, что они потом продадут на базаре...

– Я хотел бы обговорить условия... – продолжал я тянуть время.

– Тебе же сказали, что никаких условий быть не может...

Значит, он в курсе всех предварительных переговоров.

– Так не бывает. Если нет условий, значит, мы складываем оружие, выстраиваемся, а вы сразу же расстреливаете нас... Так?..

– Успокойся, мы не собираемся вас расстреливать... Мы давно могли бы вас уничтожить...

– Если бы могли, вы уничтожили бы... – по его глазам я понял, что попал в точку. – Уже уничтожили бы...»

* * *

Я не успел дочитать. Позвонил Онуфрий. Голос скорбный:

– Толян, я с квартиры Петрова... Приезжай сюда... Помочь надо... Людмила Евгеньевна просит... Подполковник наш куда-то запропастился...

И тихонько, коротко, в одну ноту издал волчий вой.

– Еду... – отозвался я и сунул тетрадь в карман.

Такой короткий вой, что я услышал в трубке, означает боевую тревогу...

Мне не надо так долго собираться, как обычно собирается сам Онуфрий. Быстро оделся, сунул за пояс на спину пистолет в кобуре – и я готов. Машину я держу не в гараже, до которого долго добираться на метро, а потом на автобусе, а на платной стояке. До стоянки пять минут быстрого хода. Ну, от силы – десять минут. Удобство в том, что стоянка принадлежит мне, но этого никто не знает, поскольку оформил я ее на родственника. Даже дежурящие там парни не знают, что я хозяин. И я веду себя скромно, как и полагается клиенту. Правда, в прошлом месяце одного хама уволил. Но, опять же, не представился ему. Впрочем, хамил он не мне, хотя и на моих глазах...

«Ниссан Патрол» не слишком удобен для езды по такому не приспособленному для большого количества автомобилей городу, как Москва. Не всегда есть возможность повернуть шустро и обогнать кого-то, если требуется. Тем не менее мне нравится на нем ездить. Себя ощущаешь как в танке. Даже «Хаммер» Онуфрия такого ощущения не дает, потому что он короче почти на полметра...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1. ОНУФРИЙ