Первый крестовый поход. Сражения и осады, правители, паломники и вилланы, святые места в свидетельствах очевидцев и участников

И так, не соглашаясь и споря по любому вопросу, князья оказались в таком разладе друг с другом, что были уже готовы для защиты своего мнения прибегнуть к силе. Хотя герцог [Готфрид] и граф Фландрский и склонялись к тому, что Антиохией должен владеть Боэмунд, они не одобряли ее передачу ему, поскольку опасались, что покроют себя позором лжесвидетельства [по-видимому, имеется в виду клятва, данная ими императору]. Поэтому вопрос о [дальнейшем] походе и обо всем том, что с ним связано, был отложен. Люди при виде этого начали говорить, сначала соседу и компаньону, а потом и открыто всем: «Поскольку князья или из страха, или боязни нарушить клятву, данную императору, не желают вести нас в Иерусалим, давайте выберем какого-либо храброго рыцаря, которому будем верно служить, и потому чувствовать себя в безопасности, и, если будет на то воля Божья, он станет нашим вождем, и мы дойдем с ним до Иерусалима. Увы! О чем думают князья? Ведь мы уже находимся здесь целый год, и двести тысяч воинов[72] пребывают в бездействии. Пусть те, которые хотят обладать золотом императора, им и владеют, и те, кто хочет получать доходы с Антиохии, пусть их и получают. Но позвольте же нам отправиться в поход во главе с Христом, ради коего мы здесь. Пусть те, кто хотят удерживать Антиохию, погибнут жалким образом, подобно тому, как недавно погибли ее жители. Если этот великий спор об Антиохии будет продолжаться и дальше, давайте сровняем с землей ее стены, и мир, который объединял князей до того, как город был взят, снова объединит их после того, как город будет разрушен. Нет, прежде чем мы погибнем здесь окончательно от голода и болезней, нам следует вернуться в наши дома». По этой и другим причинам граф и Боэмунд заключили между собой неискренний мир. И когда был назначен день, людям был дан приказ готовиться к походу.

Итак, когда были закончены все необходимые приготовления и был назначен день выступления, граф Сен-Жильский и граф Фландрский повели свои войска в Сирию, и там они осадили Маарру, очень богатый и многолюдный город. Маарра была в восьми милях от Барры. Ее жители кичились тем, что некогда в одной из битв они убили много наших людей, они поносили наше войско и злоумышляли против наших князей, и, чтобы еще больше раздражить нас, они поставили кресты на стенах и склоняли их к своим ногам с оскорбительными выкриками. По этой причине на второй день после нашего прибытия мы пошли на приступ с небывалой яростью, так что если бы у нас было еще четыре лестницы, то город был бы взят. Но у нас их было только две, и к тому же столь коротких и непрочных, что по ним взбирались с крайней опаской. И потому было решено строить осадные орудия, делать насыпи, валы и подкопы, призванные помочь нам при штурме стен. Тем временем подошел Боэмунд со своим войском и осадил город с другой стороны. Не имея осадных машин, мы намеревались идти на приступ, но прежде мы должны были заполнить ров. Боэмунд, который не принимал участия в первом бою, подвиг нас на это. Но из этого замысла ничего не вышло, и мы сражались хуже, чем в первый раз. И вскоре после этого в войске разразился такой голод, что было горестно смотреть, как десятки тысяч людей бродят по полям подобно скотине, копаясь в земле, выискивая, надеясь на случай, будь то зерно пшеницы или ячменя или бобы и другие овощи. Хотя машины для штурма, о которых мы говорили, уже были почти готовы, тем не менее некоторые из наших людей, наблюдая постигшее нас несчастье и дерзость сарацин, отчаялись в Божьей милости и бежали.

Но Бог, который всегда печется о верующих в Него, не позволил Его людям, которых постигло тяжкое бедствие, страдать и дальше. И Он обратился к нам через святых апостолов Петра и Андрея, которых Он призвал, чтобы сообщить нам Его волю и чтобы мы неукоснительно выполнили Ее. Апостолы в полночь вошли в часовню графа и обратились к Петру, которому они недавно показывали Копье. Когда он неожиданно увидел их в поношенных одеждах, стоявших рядом с реликварием, в котором хранились мощи, он подумал, что это какие-то босяки, готовые совершить кражу. Потому что святой Андрей был одет в старую рваную рубаху и дырявый плащ, а на ногах были стоптанные башмаки. На Петре была только грубая, ниспадающая до лодыжек рубаха.

Петр Варфоломей сказал им: «Кто вы? Чего вы хотите?»

И святой Петр ответил: «Мы посланцы Господа. Я – Петр, а это – Андрей. Но мы явились пред тобой в этом одеянии, чтобы ты увидел, сколь велика польза от преданного служения Богу. Такими, как ты видишь нас, в этой одежде мы пришли к Богу и такими же и пребываем и теперь».

И при этих словах они просияли так, что не было никого прекраснее их. Петр, увидев подобное, устрашился яркого света, пал на землю, словно мертвый, и пот, покрывший его всего от страшной муки, увлажнил под ним землю. Тогда святой Петр поднял его и сказал ему: «Ты склонен к падению».

На что тот ответил: «Да, это так, господин».