Первый кубанский («Ледяной») поход

Решено было прорываться; будь что будет. Может быть, кто-нибудь и уцелеет. Обозом, конечно, придется пожертвовать; можно ли было себе представить, чтобы 1500 повозок могли прорваться вместе с армией? Однако жертвовать всем своим небольшим, но весьма ценным военным имуществом, а в особенности транспортом раненых, было невыносимо тяжело. Надо было попытаться спасти что можно. Облегчили обоз, оставили в колонии все менее ценное, уничтожили орудия, кроме четырех, и в голову обоза поместили санитарный транспорт.

К вечеру огонь неприятеля усилился; шрапнели и гранаты рвались непосредственно одна за другой, а то и по две, по три сразу. Хотя большевики стреляли плохо, и шрапнели рвались высоко, но скученный на улицах обоз нес потери; приказано было вывезти его за колонию, в ложбину. Лишь только обоз двинулся, неприятель довел огонь до степени ураганного и начал крыть дорогу, ведущую на север; армия, однако, пошла другой дорогой на восток, что, по счастью, не было замечено красными.

Наступила темнота; обоз скучился в версте от колонии. Партизаны отстаивали подступы к Гначбау. Час томительного ожидания. Генерал Марков, шедший с Офицерским полком во главе обоза, внимательно прислушивается. Огонь прекратился. Темно, тихо, ни звука. Но вот далеко впереди как будто кто-то крикнул; громче и громче; послышалась учащенная стрельба, и отдаленное «Ура!» доносится до генерала Маркова.

– Рысью, марш, – командует генерал. «Ура!» – было условным знаком. Обложение прорвано там, где большевики не ожидали. Обоз стремительно несется по дороге. Пролетев так верст десять, дают вздохнуть лошадям – и опять рысью.

– Вырвались.

Полной грудью вздохнули добровольцы. Свободны. Да, сейчас свободны, но впереди переход через железную дорогу, и там ждут четыре броневых поезда. Между тем достаточно и одного, чтобы уничтожить эту безоружную горсточку. Вся армия на самом деле представляла из себя большой обоз с прикрытием по одному добровольцу на повозку.

* * *

Обоз крадется в ночной темноте. Ни слова, ни огонька от папиросы. Сто шагов в сторону, и ничего не видно, ничего не слышно, кроме какого-то шелеста; черноземная пыль заглушает все движение. Усталые кони не ржут. В стороне серебрится озеро. Во рту пересохло; хорошо бы напиться и коней напоить, да некогда: каждая потерянная минута может стоить жизни сотням людей. Тихо бежит по обозу: «Стой». Обоз замер. Впереди что-то чернеет. Железнодорожная будка.

Генерал Марков со штабом входит в будку. Сторожа сейчас же схватывают. Телефонный звонок. Марков подходит к телефону.

– Кто говорит? – спрашивает генерал.

– Станция Медведовская. Что, не видать кадетов?

– Нет, – отвечает Марков, – все тихо.

В полуверсте от будки находится станция Медведовская, где, по сведениям, добытым от сторожа, стоят два броневых поезда. Генерал приказыват полковнику Лаврентьеву с двумя офицерскими ротами прокрасться на станцию и захватить поезда. Роты неслышно уходят.

Добровольцы располагаются по обе стороны пути; одно орудие ставят у будки, а другое осторожно перевозят через железную дорогу. Стихает. В станице Медведовской, за дорогой, перекликаются петухи. Небо светлеет. Сова бесшумно летит над полем и вдруг испуганно шарахается в сторону. Звезды одна за другой тихо угасают. На востоке показываются отблески зари. В кустах зачирикала какая-то ранняя птичка.

Все молча ждут. Но вот слева от станции на рельсах замелькали огни. Добровольцы затаились. Бесшумно, медленно, как бы нащупывая каждый шаг, подходит поезд. В классных вагонах, зачем-то прицепленных к броневику, виден свет, слышны разговоры, смех. Вдруг все смолкло. Что-то заметили, и в ночную темноту врываются столпы огня и грохот пулеметов.

Генерал Марков выскакивает к паровозу и, грозя нагайкой, кричит:

– Стой, такие-сякие, не стреляй, – свои.

Большевики ошалевают.

В тот же момент снаряд из добровольческого орудия попадает в колеса локомотива, и паровоз садится на месте. Добровольцы бросаются к поезду. Их осыпают непрерывным огнем. Ручные гранаты летят в вагоны. Один загорается. Красные выскакивают, но их встречают штыками.

На крыше броневого вагона генерал Марков сует бомбу в отверстие для воздуха. В другой вагон попадает снаряд из орудия. Страшные взрывы. Все мешается. Беспорядочная стрельба в темноте. Безумные вопли горящих. Ужасные звуки рукопашного боя, когда люди превращаются в бешеных зверей, и нет пощады никому. Какая-то оргия огня и крови. Еще взрыв, и все кончено. Поезд взят, большевики уничтожены.

– Вторая батарея – карьером в авангард, – несется приказ генерала Маркова по обозу.

– Нельзя так передавать приказание, – возмущается один из штабных фазанов, засевший в коляске. – Не смейте передавать! – кричит он соседней повозке.

– Телефон еще не проведен, господин полковник, – слышится в темноте.