Первый кубанский («Ледяной») поход

Два орудия, шедшие в центре обоза, скачут сломя голову и поспевают вовремя. Рассветает. Справа показывается еще броневой поезд и кроет гранатами переезд через железную дорогу. Удачный первый же снаряд добровольческого орудия заставляет его испуганно отодвинуться. Обоз вскачь несется через переезд. Неприятельские снаряды рвутся с недолетом в пятидесяти саженях до перехода через линию, и осколки визжат над обозом.

Армия вытягивается по дороге к станице Дядьковской. Все радостны, возбуждены. Вместо неминуемой, казалось, гибели – огромная добыча – 800 снарядов и 100 000 патронов; уничтожены полтора броневых поезда. Один на переезде, а от другого, на станции, посланными двумя ротами захвачена была половина; другая половина с паровозом успела отцепиться и ушла.

– Ай да Марков, – хохочут добровольцы, – нагайкой броневик остановил.

Произошло действительно что-то невероятное. Все это скрутило ночное время и темнота, а с другой стороны – смелая решительность и самообладание добровольцев. Все хорошо, что хорошо кончается.

Пробегая через станицу, добровольцы захватывают еще добычу. Штабс-капитан Половцов разыскал большой склад белья, в котором так нуждались раненые. Поручик Трамдах нашел еще патроны в складе и при розысках открыл тайное местопребывание начальника красной карательной экспедиции, посланной только что со станции в станицу, и захватил его самого. В довершение всех благ тот же Трамдах нашел и порядочный склад виноградного спирта, увеселявшего карательный отряд.

Пошел купаться Веверлей,
Осталась дома Доротея, —

несется шуточная песенка из рядов молодежи.

Екатеринодарские ужасы уже пережиты, а осада Гначбау заменилась медведовской победой. Четыре броневых поезда не сумели заградить путь шириной в две сажени. И кому? Ничтожному, почти безоружному отряду измученных людей.

Четвертый поезд, как оказалось, встретился с добровольческой кавалерией, посланной для демонстрации перехода, на семь верст севернее настоящего места. Кавалерия переходила по железнодорожному мосту; коней переводили по боковым доскам. Поезд сразу открыл пулеметный огонь. Лошади взбесились, часть их вырвалась из рук и попала на середину моста, где кони и провалились ногами между шпалами. Кавалерия ускакала, а живая каша из коней на мосту помешала этому поезду вовремя подойти к месту боя.

* * *

Бой 3 апреля под Медведовской сослужил большую службу добровольцам. Хотя армия и вырвалась из двойного железного кольца, ее окружавшего, но положение добровольцев было еще очень затруднительным. Армия находилась в самом гнезде большевизма на Кубани, на границе Тамани и Черноморья. Силы красных были здесь велики, и все потери их восстанавливались пополнением из местных источников.

Затем, через Медведовскую, добровольцы вошли в пространство между Черноморской и Екатеринодарской линиями железных дорог. Опять им угрожала встреча с сконцентрированными силами, которые могли быстро перемещаться по железным дорогам в любой пункт. Направление армии было уже ясным; добровольцы шли на восток; стоило только подумать немного, и ловушку могли захлопнуть. Но очевидно, большевики растерялись.

Сначала счастье им как бы улыбнулось. Им, конечно, известно было настроение армии после смерти генерала Корнилова. Поспешный отход от Екатеринодара объяснял все. Армию считали деморализованной. Ее заперли со всех сторон в Гначбау и с минуты на минуту ожидали конца. Вдруг Феникс возродился; и осадные силы, и четыре бронированных поезда оказались несостоятельными. Большевики были поражены. Вместе с тем потери их под Екатеринодаром были очень велики; одних раненых красные газеты насчитывали до 15 000, а сколько было еще убитых. Очевидно, борьба стоила им не дешево, и войска не шли. Только этим и можно объяснить, что дальнейшее движение армии не встречало никаких почти препятствий.

В Дядьковской станице добровольцы получили приказ идти на станицу Березанскую, но на полдороге армия свернула на Журавские хутора и перешла железную дорогу у хутора Малеванного. Приказ идти на Березанскую был отдан, чтобы сбить с толку большевиков, что и удалось.

Снова армия попала в грозный треугольник – Екатеринодар, Тихорецкая и Кавказская. Опять приняли меры, чтобы спутать большевиков. Распустили слух, что идут на станицу Кавказскую, и шли в этом направлении, но в хуторе Владимирском повернули на северо-восток и перешли железную дорогу немного южнее станицы Архангельской, на Хоперские хутора.

Небольшие встречные силы противника сметались с пути армии без всякого труда. Добровольцы шли в Ставропольскую губернию, чтобы там, вдали от железных дорог, отдохнуть и собраться с силами в ожидании грядущих событий.