Первый особого назначения

— Они верили, что их найдут и выручат из беды, — сказал он. — Хотя, правду сказать, последний час на морском дне был часом настоящей борьбы со смертью. Воздух до того был насыщен углекислотой, что регенерационные патроны раскалились. Есть такие приборы на подводной лодке. Они углекислоту поглощают. Но когда этой углекислоты много, в них происходит химическая реакция, и они сильно нагреваются. Так вот, к ним просто прикоснуться было нельзя, до того они сделались горячие. А кислород — совсем немного — оставался только в масках, индивидуальных баллончиках, на одного человека. По очереди дышали. По минуте. И все-таки комсомольское собрание продолжалось. У Андрея шумело в ушах. Голову будто бы туго-натуго полотенцем обмотали. И узел затягивают все туже, туже… Потом красные и желтые кольца перед глазами поплыли… Задыхался он. И вдруг исчезли кольца. И головная боль прошла. Очнулся Андрей и услышал шепот: «Значит, решено — в комсомол принять». Это произнес комсорг Валя Лукашин. И Андрей догадался, что это о нем сказал комсорг. Хотел он встать и губами наткнулся на резиновый раструб кислородной маски. А рядом с ним сидел его друг Иван, бледный как мертвец, и держал возле губ Андрея спасительный шланг кислородного прибора… Эх, друзья, — проговорил моряк. — Вот ведь вокруг нас воздуха сколько! И ветер! И небо! И облака… А мы его не замечаем. Дышим себе помаленьку. А случится так, что каждой крошечной капельке воздуха рад, и иначе взглянется и на небо и на облака.

Моряк оглядел притихших ребят таким сияющим лучистым взглядом, словно только что вышел из маленького кубрика подводной лодки на ветровой морской простор. Он вздохнул глубоко, всей грудью, будто разом хотел вдохнуть в себя все громадное синее небо — вместе с облаками, с птицами и с самолетом, который летел куда-то с громким уверенным рокотом.

— Андрей всего лишь секунду дышал, — заговорил он снова, продолжая рассказ. — И так страшно было расстаться с той спасительной трубкой!.. Но рядом лежал без сознания его друг. Друг, который пожертвовал для него собственной порцией кислорода!.. Вот тогда-то и понял Андрей, что такое настоящая дружба. Понял, что ради товарища отдашь последний сухарь, когда умираешь с голоду, поделишься с другом последней каплей воды в пустыне, последним глотком воздуха… когда нечем уже дышать. Разжал он тогда у Ивана пальцы, вдохнул последний раз и приложил раструб к его губам. И последним, что он увидел, было лицо друга, широко раскрытые ожившие глаза и в них — слезы…

— А потом? Что потом? — взволнованно перебил его Костя, наверно боясь, что моряк снова задумается.

— Потом? — переспросил моряк. — Потом услышали матросы такой звон, будто бы кто-то швырял горстями дроби в стальную обшивку корабля. Это подводную лодку нащупывала гидроакустическая станция. И вскоре хлынул по шлангам воздух, морской воздух, соленый… И дышали мы, дышали вовсю!..

— Вы? — спросила Таня и широко раскрыла глаза.

— Ну там, в лодке, — смутился моряк. — Что получилось-то? Оказывается, на море шторм разыгрался. Аварийный буй сорвало. Спасательное судно около часа кружило над местом аварии. А экипаж лодки и не знал, что наверху — шторм. Под водой-то ведь штормов не бывает. Там — вечный покой…

Вдруг моряк замолчал и выпрямился. Он медленно поднялся со скамейки, и на его губах появилась улыбка, взволнованная и как будто даже немного виноватая.

— Мама… — прошептал он и повторил уже громче: — Мама!

Через двор, наискосок, шла худощавая пожилая женщина. Прядки седых волос выбивались у нее из-под ситцевого платочка. Она остановилась, услышав голос, и стала озираться так беспомощно, словно перед нею вдруг расступилась земля и она не знала, как ей перебраться через неожиданную пропасть…

— Мама! — крикнул моряк и шагнул к ней, протягивая руки.

И она, растерянно поправляя волосы дрожащими пальцами, побледнев, должно быть, от радости, шептала, чуть шевеля губами:

— Андрюша… Андрюшенька…

Глава третья

На следующий день Степка с утра побежал во двор, надеясь встретить сына Лидии Захаровны — Андрея Голубева. Но моряк, очевидно, еще спал. А может быть, не выходил потому, что хотел побыть дома, с матерью, которую не видел целых три года. Три года!.. За это время Степка успел вырасти почти на полметра и закончить четвертый, пятый и шестой классы… Далека дорога от Тихого океана до их городка. И служба на флоте, на подводной лодке, тоже штука не простая.

Сидя на скамеечке, где вчера ребята слушали рассказ моряка, дожидаясь, не появится ли он во дворе, Степка задумался. Интересно, где они теперь, два друга — Андрей и Иван? Крепка ли по-прежнему их дружба? А может быть, этот Андрей, моряк, сын Лидии Захаровны, рассказывал о себе?.. И как она начинается, настоящая дружба? Так же, как началась она у него, у Степки, с Таней Левченко? Или так, как начиналась когда-то с Костей? Ах, Костя, Костя!.. Нет, настоящий друг не будет злиться на тебя невесть за что и молча скрывать что-то.