Первый отряд. Истина

У нее злое лицо. Пудра осыпалась на черное с блестками платье. Два темно-красных пятнышка, следы «укуса», нарисованные на ее шее, размазались и стали похожи на раздавленного комара. Она облизывает перепачканные красной помадой клыки чуть белесым, проколотым в двух местах языком.

— Что это вы тут сидите, а, голубки? — Она говорит так сварливо подвизгивая, что ее безупречный немецкий кажется вдруг языком тюркской группы. — Не по правилам. У нас тематическая вечеринка! Дракула-party. А у нее даже костюма нет! — Длинный разрисованный ноготь свирепо тычет в меня. — Пусть пойдет и наденет клыки или маску, я всем раздавала!

Эрвин кротко и законопослушно обнажает в улыбке клыки.

— Ну не злись, не злись, детка, — обнимает он ее за плечи, ненавязчиво оттирая обратно в комнату.

— Все должны быть в костюмах, — упрямо повторяет Мадина, — и отыгрывать эти… ролевые модели…

— Мы отыгрываем, отыгрываем, — ласково шепчет ей Эрвин. — Пересмотри «Дракулу Брэма Стокера». Я как раз приготовил даме абсент… А клыки появляются ведь не сразу.

— Вайнона Райдер хренова! — Мадина смотрит на меня маслянистыми ненавидящими оливками. — Амна койим.

Она шумно выходит. Мы остаемся одни.

Он задувает пламя и говорит:

— Пей.

Он говорит:

— Не бойся. Это действительно всего лишь абсент.

Он говорит:

— Трубочку опусти на самое дно…

Первый глоток обжигает холодом горло. Горький и ледяной, какой же он ледяной, не могу вздохнуть… Второй глоток точно сдирает мерзлую кожу. Уносит ее внутрь меня терпкой теплой волной… По-настоящему обжигает третий глоток. Невыносимо горячий. И сладкий. Приторно сладкий…

— …А знаешь, ты и правда немного похожа на Вайнону Райдер…

ХРАНИТЬ ВЕЧНО

«…C мая 1944 года, после ареста ее непосредственного руководителя генерала Белова H.A. (приговорен к расстрелу военным трибуналом за шпионаж и пособничество фашистским захватчикам), Надежда Русланова категорически отказывается продолжать сотрудничество со Специальным отделом.

14 сентября 1946 года — Надежда Русланова выступает на Нюрнбергском процессе в качестве свидетеля. Из доклада присутствовавшего на слушании представителя СССР, генерального прокурора Руденко P.A.: «…показания Руслановой Н.О. являлись отвратительным лжесвидетельством, порочащим честь и достоинство советской армии и перечеркивающим все совершенные Руслановой подвиги — если таковые когда-либо действительно имели место. Слова, сказанные ею на процессе, можно интерпретировать лишь одним способом: пособничество фашистским захватчикам и попытка обелить их в глазах мировой общественности. Прискорбно и горько сознавать, что предвзятое отношение Запада к Советскому Союзу, стране-победителю и стране- освободителю, заставило судей всерьез прислушаться к ее словам, демонстративно проигнорировать показания других свидетелей и освободить от ответственности виновных в тяжких преступлениях против человечности…».

Мнение товарища Руденко Р. А. было принято к сведению сотрудниками Спецотдела, однако они не сочли нужным прибегать к каким бы то ни было карательным мерам в адрес Руслановой Н.О. или подвергать сомнению ее военные заслуги.

С 1946 г. и по настоящее время Русланова Н.О. проживает в Нюрнберге в рамках Программы Содействия жертвам фашизма. Замужем. Детей не имеет.

Апрель 1990 г. — с Надеждой Руслановой проводит беседу специально командированный в Нюрнберг представитель Специального отдела Харитонов С.Д.В ходе беседы Русланова Н.О. производит на него крайне неблагоприятное впечатление: «настроена враждебно, к сотрудничеству не готова…».

6

НИКА

…Я в невесомости. Я ничего не вижу, не слышу, не обоняю. Я исчезаю, я не чувствую своего тела. Она исчезает, она не чувствует своего тела.

— О чем ты поешь?

— Я пою о войне, Амиго.

— О чем ты танцуешь?

— Я танцую о гневе убитых.

Он больше ее не спрашивает. Он молчит в своем черном мире. На этот раз в его мире совсем нет света. Нет запаха рыбы, запаха моря и ветра; на этот раз его мир пахнет травой и цветами. Полынью и фенхелем, ромашкой и зверобоем, анисом и мятой, подорожником и влажной землей.

— Хочу уходить, — говорит, наконец, Амиго. Его черный мир пульсирует красно-бурым. — Мне не нравится твоя песня. И твой танец. И этот запах полыни. И тот, кто рядом с тобой. Так что я хочу уходить. Хочу попрощаться. Ты так и не принесла красный мяч.

Шершавый клюв афалины касается ее лба — и черный мир исчезает. Остаются лишь красные сполохи. Она остается одна, она танцует в красных сполохах света…

…Heirate mich! Хайль! Хайль! Хайль! Heirate mich!..