Первый парень на «горшке»

– Нет, – качнул Рамиль головой и поставил стакан на столешницу, будто в нем зараза какая-то растёт и множится. – Предупреждать надо.

– Тогда ты бы никогда этот сок не попробовал.

Вернула банку на место. Прихватила тарелку с блинами и поставила ее в центр стола. Из холодильника достала банку смородинового варенья, сметану и сгущенку.

– Голодный? – спросила у Рамиля и включила чайник.

– Уже нет, – продолжал парень морщиться, откашливаться и щупать шею, будто она после чайного гриба могла вздуться.

– А чего тогда за стол сел, если не голодный? – села я напротив него.

– По привычке.

– Успел обзавестись такой привычкой всего за два с небольшим дня? – подперла ладонью подбородок.

– Как там говорят? К хорошему быстро привыкаешь?

– А тебе здесь хорошо?

– Ну… – пожал парень неопределенно плечом и потёр короткую темную щетину.

– О, проснулся, Рамилька, – вошёл папа в дом и направился прямиком в ванную комнату, откуда почти сразу крикнул. – А смывать тебя, Рамилька, за собой не учили?

– Чёрт! – подскочил парень и быстро зашагал в сторону ванной комнаты.

Едва он туда зашёл, как оттуда выбежал папа и занял стул, на котором всего секунду назад сидел Рамилька.

– Не смешно, – недовольно буркнув, вышел к нам парень.

– Вот и я думаю, что нет ничего смешного в том, что ты занимаешь моё место, которое я здесь лет двадцать для себя грею, – сказал папа, поставив перед собой блюдце. – И это, Рамилька, раз ты уже встал, налей нам всем чайку.

Парень недовольно вздохнул, но, всё же, подошёл к шкафчику с посудой и достал из него три кружки. Мысленно похвалила его, когда увидела, что он взял те три кружки, которые обычно достаю я. Дождался, когда вскипит чайник и разлил по кружкам кипяток. Коробку с чайными пакетиками просто поставил в центр стола.

Что ж, так тоже неплохо.

– Какие планы на день? – спросил папа.

– Не знаю, – повела я плечами. – Можно цветы прополоть, да дома убраться.

– Ну, Рамилька тебе поможет тут мебель двигать, если что.

– А ты куда-то уходишь, пап?

– Да это… мне тут надо, – папа всеми силами старался не смотреть мне в глаза. Сметана сегодня занимала всё его внимание.

– Куда? – спросил я, пряча лукавую улыбку за кружкой с горячим. И так было понятно, куда он собрался, но гораздо приятнее было бы услышать это от него самого.

– Тётя Марина вчера попросила починить ей водопровод. Подтекает, – едва не заикался папа.

Мой хороший. Скромный такой.

– Ну, ладно, – кивнула я одобрительно. – Можешь не торопиться. Чини основательно, чтобы прослужил долго.

– Кто? – поднял на меня папа взгляд.

– Тёть Маринин водопровод, пап, – подмигнула я ему.

– Ох, егоза! – погрозил мне папа пальцем и ложкой с вареньем мазнул по моему носу.

– Ну, пап! – возмутилась я, смеясь. Стерла сладость с кончика носа салфеткой.

– Ладно, – подскочил папа, на ходу дожевывая блин. – Я побежал. Если что, ты знаешь, где меня найти. Телефон я тоже с собой возьму – звони, если Рамилька будет себя плохо вести или к обеду штаны так и не наденет.

Глава 28. Августина

– Выговор тебе, Гуська.

– Мне? – выглянула я из клумбы и забросила пучок сорняков в старое ведро. – И за что это мне выговор?

– Борщ несоленый, – вздохнул Петрович, отложив ложку.

– Потому что это арбуз, – прыснула я и сняла рабочие перчатки.

– Красный же, ложкой ем, значит, – борщ.

– Это вы сами придумали ковырять половину арбуза ложкой, – пришлось зайти в беседку, чтобы не вести диалог из клумбы. – А у себя дома вам свой же арбуз невкусно есть? – села я напротив соседа и сложила руки на деревянный стол между нами.

– А дома моя бабка придумала потолки по всем комнатам побелить, а меня выгнала. Сказала, мешаю я ей.

– Так вы бы помогли. И арбузом бы с женой поделились, ей приятно будет после тяжелой работы получить подарок от мужа.

– Так я ж сюда только одну половину арбуза принёс, вторая – дома. А этой половиной я с Николаевичем хотел поделиться. А он что-то всё не идёт и не идёт. Где он, говоришь?

– Я не говорила, где он, – сощурила я глаза, понимая, что Петрович планировал меня подловить.

– Не скажешь? – хитро улыбнулся он.

– Какая разница, где он? Сказал, что пошёл по делам. Я не спрашивала, по каким.

Сказать Петровичу, что папа пошёл к тёте Марине, с которой у него, возможно, только-только начинаются какие-то отношения, – значит, обречь папу на тонну низкопробных и похабных шуток не только от Петровича, но и от других соседей. Поэтому, пока у моего папы и тети Марины всё достаточно робко, тонко и едва зародилось, будет лучше оставить это в тайне от всех максимально долго. Потом, когда их отношения окрепнут и им уже не будут страшны дурацкие шуточки и подколы, они сами объявят о том, что пара.

– Ну, ладно, – хлопнул Петрович по коленям и вышел из-за стола. Накинул на голову кепку и оглядел наш огород с высоты беседки. – Хорошо у вас тут. А мои руки всё никак до постройки своей беседки не дойдут. Ну, да ладно. Пойду я тогда. Скажи бате, чтобы вечером, когда освободится, ко мне заглянул.

– Хорошо, скажу, – кивнула. – Тарелку-то с борщом своим не забудьте, – указала я взглядом на половинку арбуза.