Первый/последний (СИ)

Где-то на нижних этажах ветер гремит разломанными рамами и шелестит ворохами бумаг, эхо голодной собакой все еще треплет отголоски наших разговоров.

— По домам? — я встаю, Эрика вырастает рядом и протягивает мне прозрачную руку.

— По домам.

Холодная синева растаяла, теперь в ее омутах плещется апрельское акварельное небо. Я обхватываю хрупкие пальцы Эрики и... не могу отпустить.

— Влад, угадай, чем я занималась всю ночь? — лепечет она.

— Не могу. Чем же ты занималась?

— Я ревела. Потому что раньше не знала, что существуют такие люди, как ты. Никто за всю жизнь не сделал для меня столько, сколько ты в эти дни. Рано или поздно я все тебе верну. И отблагодарю. И никогда тебя не забуду...

У меня предательски жжет глаза. До ожога горит душа, очищающий огонь испепеляет сердце.

Руки сами смыкаются на ее тонкой талии, губы тянутся к ее губам. Она чуть слышно ахает, но, в миге от падения в бездонную пропасть, я обретаю контроль над собой, прижимаюсь лбом к ее лбу, закрываю глаза и дрожу.

***

Глава 27. Эрика

Весь вчерашний вечер я вертелась перед зеркалом и не могла поверить, что чудесное преображение случилось со мной. Я нравилась себе в дорогих шмотках, с новой прической, с горящим взглядом и... с открытой шеей. Шрам больше не пугал, а чуть саднящее, яркое и пошлое тату вызывало улыбку и ассоциации с отмороженными, озорными глазами Влада.

А ночью я ревела в подушку — от признательности ко всем, кто дарил мне добро, от облегчения и любви к жизни, и твердо решила, что больше не потеряю ни дня.

Понятия не имею, как проходят будни обычных, полноценных девчонок, может, нормальные парни всегда так себя и ведут, но, по итогам нашего похода в ТРЦ и салон, я смогла припомнить только... историю Золушки. Я чувствовала себя ею и в магазине, и в кресле стилиста, и в такси, на манер кареты уносящем меня домой. Иллюзия продолжилась и сегодня — под огромным черным зонтом Влада, в универе, под офигевшими взглядами ребят и растерянного Макара, и в пыльном заброшенном цехе, где я выпустила на волю свой крик...

Я жила в волшебной сказке до момента, когда Влад обнял меня, прижал к себе и почти коснулся губами, но не рискнул перейти черту.

По сердцу прошла болезненная трещина, но разум включил аварийный режим, и я вполне достоверно отыграла равнодушие: «Спасибо еще раз. За все. Темнеет, пора на остановку...»

У меня не случилось с Владом первого поцелуя. Может, это и к лучшему.

— Он и не обещал поцелуев, — подливаю орхидее воды из бутылки и, подперев ладонью подбородок, размышляю вслух. — И больше не позволял себе лишнего. Усадил меня на единственное свободное сиденье в автобусе, встал рядом и молча уткнулся в айфон. Он с кем-то переписывался, а я безучастно втыкала в окно. И, знаешь, что я поняла, дорогая? Именно там, в эмоциональном общении с другим человеком, у Влада и происходит настоящая жизнь, в которой мне нет и никогда не будет места.

Во дворе сгустилась маслянистая чернота, зажегся одинокий фонарь, в комнате нестерпимо похолодало. Пожелав орхидее спокойной ночи, гашу свет и ныряю под плед и тонкое одеяло, по счастливой случайности обнаруженное в шкафу. Но благословенный сон не приходит — я слишком явственно помню тепло и надежность объятий Влада и выключающий сознание аромат парфюма. Лоб ко лбу, горячие губы в миллиметре от моих, громкие вдохи и тяжкие выдохи... Всхлипываю, смертельно мерзну и дрожу.

Мне осталась всего пара пунктов из намеченного плана — я вынырну в социум готовой ко всему. Влад не подписывался на роман, я тоже не стремлюсь к отношениям — по неискушенности можно наломать еще больших дров, а я запала буквально на первого встречного!

Но теперь уже Костя кажется мне смазанным, полузабытым кошмаром, и обида на маму не так остра.

Наверное, она волнуется и не находит места, и в понедельник я обязательно дам о себе знать. Ведь моя цель не в том, чтобы спрятаться и долгие годы жить в вакууме. Я сумею победить свои страхи только глядя в лица тех, кто пытался их мне внушить.

***

На улице ясно, нестерпимо ярко от желтой листвы и запутавшихся в ветках лучей, но утро бодрит отголоском ночного морозца, и изо рта вырываются облачка пара. Блики от стекол скачут зелеными зайчиками, в носу щекочет и свербит.

— Привет, детка! Волшебно выглядишь, — Влад легко спрыгивает со спинки скамейки, перенимает у меня рюкзак, но я на секунду зажмуриваюсь — на его сияющую белизной куртку невозможно смотреть. Проморгавшись, утираю слезы, фыркаю и смеюсь, Влад улыбается. В его серых, почти прозрачных глазах отражается сентябрьское солнце, и я утопаю в их безмятежной глубине.

Вчера он казался мне призраком, порождением тоски и мертвого запустения, неприкаянной душой, но сейчас передо мной снова стоит прекрасный, сотканный из света добрый ангел.

— Привет, ты тоже... — с трудом отвожу взгляд и сконфуженно бубню: — Что там по расписанию? Первой парой статистика? Скука смертная. Боюсь, что усну...