Первый рыцарь

Наблюдать за этим было мерзко. Угораздило же меня попасть в группу пажей, отобранных для участия в торжественных похоронных мероприятиях. Но судьба любит такие шутки.

Рядом тихо шмыгнула носом расчувствовавшаяся Амита. Наставник-предатель был хорошим преподавателем, многие ученики его искренне любили. Их можно понять – будущего они не знают.

Но до чего же мерзкое зрелище. Люди куда более достойные остались гнить на полях проигранных сражений. Не было салюта, гимна. Даже могил им не досталось.

Где-то на перевале, оплакиваемый только снежными шапками Нарнских гор, примет Синее пламя Сагар. Тело Амиты упокоится в братской могиле под Скионом. От Дэи и хранить будет практически нечего. А какой-то жалкий предатель уходит со всеми положенными почестями. Да еще и его убийца учувствует во всем этом спектакле.

Горсти земли падают в могилу. Стучат о крышку гроба. Кидаю свою горсть и я, хотя хочется плюнуть. Но нужно отыграть свою роль. Хмурый долговязый тип, что в своем гражданском платье выделяется среди мундиров пажей и рыцарей, словно белая ворона, явно следователь от охранителей. Лучше бы свой форменный мундир одел. А то толку от такой маскировки – только внимание к себе привлекает.

Город гудел. Все же никакого-то рабочего убили в пьяной поножовщине. А человека уважаемого – мастера-наставника Академии доблести Тирбоза. Да и как убили – средь бела дня мозги вышибли! Городской магистрат порядком поснашал на эту тему главу охранителей, глава охранителей проделал то же самое со своими подчиненными, те со своими. И этот сеанс группового секса вдохнул в расследование новую жизнь. Вот следователи и проверяют все версии, в том числе и академию, ища убийцу. Вдруг он начнет отплясывать канкан на похоронах.

Так что пришлось нацепить на лицо приличествующие моменту скорбное выражение и проделать все формальности.

Пускай ищут. Свидетелей нет, в этом я уверен. В лучшем случае кто-то видел удалявшегося от места преступления человека в сером дождевике и рабочей кепке. А чтобы лицо рассмотреть – не было такого. Единственная настоящая улика – пуля. Если ее смогли найти. Она указывает на участие в убийстве одаренного. Но в одной только академии этих самых одаренных несколько сотен. А в городе и вовсе тысячи.

Все было проделано идеально, но легкий червячок сомнений грыз, не отпускал.

Поздно жалеть! Предатель – это прошлое. А мне пора готовиться к новому выходу на сцену – турниру академий. До него еще пять месяцев, но отбор скоро начнется. Я в лидерах, но расслабляться не стоит. Желающих будет много. Аристо с первой группы чуть ли не всем составом заявки подадут. За ними вторая группа подтянется. А там и многие простаки захотят рискнуть, подав заявки. Не с целью выиграть, так хотя бы поучаствовать в общем движении. Потом ведь можно говорить, что на первом курсе подавал заявку в команду академии, да не прошел.

Отберут только четверых. А в турнире смогут участвовать и вовсе только два.

Кладбище осталось за спиной. Выбросив из головы все посторонние мысли, я вновь сосредоточился на предстоящем отборе и турнире. В голове появилась одна занимательная идея, но для ее реализации мне требовалось внимательно изучить правила.

Первые несколько ступенек преодолены, конечная цель стала ближе, но все так же далека.

***

Обманчив покой Великого леса. Обманчив и призрачен.

Человек бежал, отчаянно петляя между деревьев, словно испуганный заяц. Бежал, борясь за свою жизнь, не понимая всей тщетности этих усилий. Не понимая, что мертв. Не замечая, что смерть бесшумно преследует его по ветвям, прячась в зеленых кронах.

Спрыгнув вниз, Та’Энди мягко приземлилась перед браконьером, перегородив тому путь к спасительной заводи. Там, где-то за стеной густого камыша пряталась лодка. А лодка – это спасение.

Не в этот раз, хомо. Не в этот раз.

В руке человека блеснул пистолет. Щека Та’Энди непроизвольно дернулась, отразив тень застарелого страха. Один раз она поддалась скорби и злости и недооценила такого же загнанного в угол хомо с оружием. Второго раза не будет!

Вырвавшиеся из под земли лианы скрутили незадачливого браконьера. Спеленали, словно младенца, оставив видимым только перекошенное от страха лицо.

Мерзкая тварь отлично знала, что его ждет. Перекошенные от боли лики попавшихся хомо навсегда остаются на стволах впитавших их тела и души пограничных деревьев.

Но разве хомо это останавливает?

Жажда наживы гонит их через Владычицу - множатся искаженные от боли и ужаса лики. Но перехватить удается, увы, не всех. Слишком длинна граница, слишком мало у нее стражей. И ускользнувшие из сетей хомо множат число глупцов, желающих пересечь широкую ленту великой реки.

Множатся искаженные от боли и ужаса лики. Этому нет конца!

Хомо безмолвно кричал. Бился, пытаясь вырваться из тисков дерева, но все было напрасно.

Где-то над кронами послышался рев. Промелькнула, заслоняя свет, могучая тень.

Но’Зелим! Душа Та’Энди запела, почувствовав близость своей второй половины.