Первый шаг

– Конечно, нет! И это никакой не бунт! – вспылил Горислав. – Люди хотят новой жизни! Причём тут отец? Нельзя жить без будущего одним только прошлым, если бы он не цеплялся за прошлое, всё могло случиться ещё раньше.

– Как ты можешь так говорить об отце! Он столько сделал для людей! И ты уверен, что твоё будущее будет лучше настоящего? Какое будущее ты можешь предложить людям, кроме как сменить у власти одних и поставить других? И ты утверждаешь, что это не бунт? – голос Антониды стал суровым, глаза жарко горели. – Ты этим убиваешь своего отца! Он никогда не думал о власти, никогда! Вся его жизнь – забота о людях. И никто не пострадал, ни один человек, хотя он перевернул мир!

– Да? А ты знаешь, что он распорядился убить Ана?

Антонида отшатнулась.

– Ан убит?

– Да, начальником его охраны, и жена Ана, Линда, осталась одна, а их ребёнок теперь будет расти без отца, если родится.

– Но….Но с чего ты взял, что Ана убил Арес?

– Он застрелил Ана и застрелился сам. Рядом.

– Но может быть, отец не в курсе, может Арес действовал сам, решил отомстить!

– Поэтому я должен поговорить с отцом. Отец никогда раньше не лгал.

Антонида молча смотрела на сына, казалось, она не дышала. Наконец, глухим чужим голосом спросила.

– Сын, а если отец отдал такой приказ, ты что, арестуешь его? А, может быть, ты сам его убьёшь? Свершишь правосудие? Отомстишь за друга?

Горислав исподлобья взглянул на неё:

– А ты что, считаешь, что убийца должен жить, как ни в чём не бывало? Закон действует для всех, но не для тех, кто его установил? Такое будущее установил Главный Хранитель, за такое боролся всю свою жизнь?

Антонида молча смотрела на него. Казалось, что каждое слово сына лилось на неё ледяной водой, замораживая. Она стояла прямая с белым чуть голубоватым лицом и замороженным взглядом смотрела на него. Затем молча повернулась и ушла. Маленькая, лёгкая, холодная женщина.

Горислав посмотрел ей вслед, тряхнул головой и, упрямо сжав губы, пошёл в кабинет отца.

***

Он остановился перед дверью в кабинет отца. Ему вдруг вспомнилось, как он в раннем детстве подкрадывался и благоговейно прислушивался к тишине, царившей за ней, представляя себе отца, который сидит за столом перед огромным монитором и управляет Землёй, а она маленькая, как на эмблеме – голограмме отца, покорно вращается на его ладони. Потом, когда он подрос, понял, что управление ¬– это не только власть, это оценка личных заслуг, это ответственность за других, он понял, чем больше власти, тем больше ответственности, когда нельзя свалить свои ошибки и неудачи, потери и слабости на другого. Да просто не на кого сваливать – ты последняя инстанция, ты – власть, есть только ты, и твой долг. Тогда он стал восхищаться отцом, который казался ему почти святым, поражался его силе духа, тому, как тот спокойно и уверенно управлял всем, как он был непоколебимо уверен во всём, что делал, как он был всегда уверен в том, что он прав. Горислав считал, что именно эта правота и давала право власти.

Он мечтал стать таким, как отец. Он сравнивал себя с ним и расстраивался, что не чувствовал правоту во всех своих действиях и мыслях, ему свойственно было сомневаться. Сомневаться во всём. Сомнение родило желание узнать, противопоставить, убедиться в правильности, найти лучшую альтернативу. Родители часто говорили ему, чтобы он хорошо учился, воспитывал характер, готовился к будущему. К будущему правителя. Горислав гордился этим, мечтал, когда придёт это время, он сделает что-то, что-то очень хорошее для всех и все будут счастливы. Но гордость не отделила его от сверстников. Наоборот, Горислав всегда был в центре событий: будь то школьные или университетские проекты, вечеринки и развлечения, или студенческие волнения, – всегда Горислав был в центре, окружён товарищами, без которых не мыслил свою жизнь. Наставления родителей о том, что он не должен близко сближаться ни с кем, так как это обязательно наложит на него ненужные обязательства в будущем, натыкались на его жизнерадостный общительный характер, который нельзя было спрятать никакими запретами. И когда встал вопрос: власть и родители или друзья и общее дело, ответ был однозначным, и не потому, что Горислав не любил родителей. Нет! Горислав нежно любил мать и преклонялся перед отцом, считая его достойнейшим человеком. Но он не мог представить себя, жизнь свою без друзей, а работу – без команды единомышленников. И чем больше он утверждался в этом, тем сильнее отдалялся от родителей, тем сильнее сомневался в правоте отца, в его праве на единоличное правление миром. Сомнение дало почти незаметную трещину в отношениях отца и сына, которая, постепенно углублялась и, пробитая гибелью Ана, разверзлась пропастью между ними, пропастью непонимания, непринятия и отчуждения.

И вот теперь Горислав стоял перед дверью. Сейчас он должен войти и совершить правосудие. Он должен арестовать отца, который преступил им же установленный закон и убил человека, убил его друга. Горислав хотел постучать, но передумав, открыл дверь кабинета.