Первый шаг

Не сообразив, что ему следует ответить, бестиолог ошалело посмотрел по сторонам. Взгляд его, секунд пять пометавшись по коридору, наткнулся на знакомые лица. Светловолосый вампир — кажется, Хельги Ульгрем? — смотрел на него квадратными глазами; рядом с предполагаемым Ульгремом стояла молоденькая адептка с длинной растрепанной рыжей косой, перекинутой через плечо. Выглядела она здесь самой невинной, но магистр не обольщался: он отлично знал, что зовут девицу Яльга Ясица и это о ней иногда рассказывает коллега Рихтер.

— Ты что, по-лыкоморски не понимаешь? — озабоченно спросил мгымбр. — Эй, приятель, тебя как зовут? Вот смотри, это Хельги, это Яльга, а ты кто?

— Мы знакомы, — деревянным голосом ответил магистр.

— О-о, есть контакт! — обрадовался ящер.

«Вот они, издержки профессии», — философски подумал бестиолог. Все приличные люди напиваются до зеленых лепреконов. Только он один ухитрился упиться до зеленого мгымбра…

Жуткая, но спасительная мысль вдруг осенила его. Дрожащим пальцем магистр с надеждой ткнул в физиономию мгымбра; физиономия была теплая, шершавая и очень реальная. Уже обреченно бестиолог прикусил губу, почувствовал боль и окончательно уверился, что не спит.

— Нервный какой, — ошарашенно констатировал мгымбр. Магистр, который совсем было очнулся, заново валялся на полу. На лице его застыло выражение неизбывного ужаса. — Нервный, а не дурак: выпивку-то всю вылакал…

— И чем мы его теперь в себя приводить будем? — поинтересовалась я.

Мгымбр задумчиво посмотрел на Хельги. Хельги отрицательно качнул головой. Мгымбр не отводил взгляда, и вампир, не выдержав, возмущенно заорал:

— Что я вам, алкаш какой-то?!

— Что ж мы, здесь его оставим? — огорчилась я. — Не люди мы, что ли?

— Нет! — в один голос возразили Хельги и мгымбр.

— Потому и не оставим, — пояснил вампир. — Это вы, люди, жестокие, а мы добрые. Бываем, — помолчав, уточнил он. — Иногда.

— Когда спите зубами к стенке, — обиделась я.

Впрочем, меня уже не слушали. Мгымбр, не особенно напрягаясь, взвалил Марцелла на плечи. Теперь он выглядел особенно зловеще — точно тащил добычу в логово на предмет торжественного ужина. Новому образу не мешали даже крылышки и ресницы.

Я посторонилась. Мгымбр, демонстративно покряхтывая, опять вышел в коридор. Хельги на манер впередсмотрящего прошел вперед. Вампир двигался прямо, как по ниточке, что наводило на некоторые сомнения; мгымбр, напротив, чуть пошатывался (всякий раз он восстанавливал равновесие взмахом голубых, под цвет глаз, крылышек). Я шла замыкающей, скрестив все имевшиеся в наличии пальцы за то, чтобы никому из магистров не приспичило вылезти в коридор. По мне, нам и одного-то много… к тому же я изрядно сомневалась, что Шэнди Дэнн или Эгмонт последуют примеру собрата-бестиолога.

А если и последуют, то нести их будет уже некому.

Что в нашей комнате идут гадательные действия, по сложности не уступающие боевым, было понятно еще на подходах к этажу. По лестнице стелился темно-серый дым; он выглядел в точности как обычный, я даже не заподозрила бы колдовства, вот только обычный дым поднимается к потолку, а не ползет в пяти сантиметрах от уровня плинтуса. В воздухе пахло растопленным воском, жженой бумагой и на редкость вонючей травой — кажется, из запаса Полин.

В коридоре было темно и тихо, только из-под нашей двери светилась узкая полоска. Приблизившись, мы разобрали и таинственный шепот, складывавшийся в не слишком-то членораздельные слова. Таким манером бормочут деревенские знахарки, честно пытающиеся впарить клиентке заваренный веник под видом приворотного зелья.

По мере приближения слова делались все разборчивее, чтобы в конце концов сложиться во фразу:

Ряженый-суженый,
Приходи ко мне ужинать!
Кто в эту дверь сейчас войдет,
Тот сердце мое навек заберет…

Услышав такой гостеприимный призыв, мгымбр просто не смог не откликнуться. В два прыжка достигнув заветной двери — прыжкам не помешал даже магистр, мешком свисавший с мгымброва плеча, — ящер распахнул ее на всю ширину.

Выжидательная тишина сменилась на мертвую. Выглянув из-за широкого мгымброва плеча, я увидела, что в комнате стоит загадочный полумрак, окна занавешены чем-то жизнерадостно-черным, а единственную свечу — толстую, витую, розовую с золотом — сжимает в руке Полин, стоящая посреди комнаты. В другой, свободной от свечи, руке она держала тарелку с горкой собственноручно выпеченных, как и требовалось по обряду, плюшек — надо думать, это и был обещанный ужин. Похоже, что гадала сейчас именно она. Увидев плюшки, я невольно содрогнулась. Бедный суженый… если, конечно, таковой отыщется в природе.

— Ну что, девицы? — громко вопросил мгымбр, сверкая голубыми очами. — Заждались, поди, кавалеров-то?