Первый шаг

Вскоре к девичьей вечеринке присоединились и парни. Кто-то сообразил включить заклинание с записью последнего концерта «Баньши»; музыка заорала на полную мощность, народ отправился танцевать. Старшекурсники в срочном порядке расширяли пространство. Хельги ухватил сразу трех девиц и отплясывал с ними что-то невероятное. Самым невероятным во всем танце было то, как вампир и девицы ухитрялись стоять на ногах. Мгымбр вылез из-за стола, ухватил Полин — та сияла от счастья, прощая Кренделю любые вольности, — и отправился в центр комнаты, зажигать на прикроватном же ковре Полин. Девица что-то шептала ему на ухо; прислушавшись, я разобрала что-то вроде: «А вот когда ты вырастешь, мы отправим тебя в музыкальную шко-олу…» Алхимичка сама была уже хорошая — немногим хуже Хельги.

Я залезла на стол, решив, что нечего народу забывать, кто именно так его облагодетельствовал. Ко мне немедленно присоединились оба брата аунд Лиррен; они предусмотрительно молчали, памятуя о наложенном заклинании, зато отплясывали так, что стол прогибался и подпрыгивал всеми четырьмя ножками. От греха подальше я даже спрыгнула обратно на пол.

Забытый всеми магистр лежал на кровати Полин. Я потыкала в него пальцем, чтобы убедиться, что он живой, и хотела уже отойти, когда бестиолог вдруг открыл глаза.

Он медленно осмотрел всю комнату, задержавшись взглядом на мне, отплясывающих на столе близнецах и мгымбре, кружившем Полин. Потом зажмурился, набрал побольше воздуху и заорал.

Народ сгрудился вокруг его кровати. Мне, как главной сиделке, сунули стакан спирта и надкушенный с одного боку огурец. Я предложила магистру и то и другое; он сжался в комок, бодро уполз к стене и сверкал оттуда малость сумасшедшими глазами.

— Слышь, а с ним делать чегой-то надо, — озабоченно сказал какой-то некромант.

— Щас мы его вылечим! — слегка заплетающимся языком заявила Полин. — Вот поцелую, и все пройдет!..

Она отправилась было осуществлять обещанное, но мгымбр, успевший перехватить ее по дороге, намекнул, что станет ревновать. Полин с готовностью захихикала; Мужчина Ее Мечты на глазах приобретал все большее сходство с Кренделем.

— Может, его до медпункта телепортировать? — предложила одна из адепток.

Посовещавшись, предложение приняли. Несколько старшекурсников построили телепорт; мгымбр, отстранив Полин, буркнул: «Извини, дорогая, служба!» — и привычно взвалил сопротивляющегося магистра на плечи. Некромант вызвался идти с ним в качестве охраны; мгымбр принял его помощь, с готовностью пожал некроманту руку, и они оба шагнули в зеленоватые контуры телепорта.

Вернулись минут через пять, обычным ходом.

— Этого… ну как его… зелененького… — у мгымбра язык заплетался не хуже чем у Полин, — мы того… у двери… и в звоночек…

— По-зво-ни-ли… — по слогам выговорил некромант. В силу профессии он обладал некоторой устойчивостью к выпивке, но никак не в таких безумных размерах.

Праздник продолжился. Он плавно перетекал в ту стадию, когда участники начинают уползать по одному в сторону ближайшего сортира, а за неимением такового — хотя бы к ближайшему ведру. Я, кажется, единственная из всех оставалась трезвой. Полин уже развезло, она висела на мгымбре и пламенно изъяснялась ему в любви. Сам мгымбр, не отвлекаясь на лирическую ерунду, сосредоточенно исполнял какую-то песенку, начинавшуюся со слов «Хлопай ресницами и взлетай». По ходу развития сюжета ящер подергивал то ресницами, а то и крылышками, возбуждая в зрителях завистливый восторг. В ноты он попадал через раз, но все-таки попадал. Хельги… впрочем, про Хельги ничего сказать не могу: его в мое поле зрения не попало.

Веселье потихоньку сходило на нет; я вдруг почувствовала тяжелую усталость. Так, а во сколько я сегодня встала? Кажется, часов в шесть… Не-э, это Полин у нас выносливая, а я всю ночь не протанцую. Не зря же на всех более-менее масштабных вечеринках из-под полы торговали взбадривающими зельями — как раз для таких, как я, которым к середине ночи уже хочется спать.

Ложиться на кровать я не рискнула: к утру все равно окажусь на полу — поэтому добрела до ближайшего кресла и свернулась там в клубочек. Сон навалился на меня, мгновенно отрезав от звуков заканчивавшейся гулянки, и последним, что я услышала, было громкое:

— Кр-реня, ты м-меня любишь?!

«Кажется, это Полин», — подумала я, засыпая.

В медпункте тем временем творилось нечто необычайное.

Едва магистр, обнаруженный за дверью, пришел в себя — а на это тоже понадобилось немалое время, бестиолог плакал, ругался и просил, чтобы его добили из жалости, — он мигом потребовал сюда директора и всех своих коллег. Медсестры переглянулись: даже после соответствующего зелья магистр не производил впечатления адекватного человека. Но преподаватель возвысил голос, ссылаясь на собственные привилегии, и медсестры были вынуждены уступить.