Первый шпион Америки

Ксенофон Дмитриевич по такому случаю и следуя примеру Рея тоже опрокинул рюмочку, закусив блином с икрой. Стоял апрель, днем уже журчали ручьи и таял снег, а к вечеру подкатывал терпкий морозец. Из-за нехватки угля и дров даже в «Яре» вечерами было прохладно, и дамы не могли, как раньше, обнажать плечи, а пользовались меховыми накидками. Впрочем, в том была и своя выгода: мужчины охотнее прибегали к горячительным напиткам, чтобы согреться, и водка лилась рекой.

Месяц назад Девитт Пул пригласил Каламатиано в генеральное консульство США в Москве и предложил создать и возглавить Информационное бюро. Причем разговор повел он, а не Саммерс, молчаливо сидевший в уголке и время от времени кивавший головой.

— Я надеюсь, вы знакомы с четырнадцатью условиями мира, выдвинутыми нашим президентом, которые определенным образом формируют международный статус Соединенных Штатов и их отношения с другими мировыми державами. Но чтобы вести такую политику, наш Госдепартамент должен всегда располагать всеми возможными сведениями о замыслах и течении дел любого государства. Мы работаем в России, соответственно мы должны знать все, что здесь происходит. Большевики закрыл и доступ к информации, и нам необходимо наладить свою службу. Мы должны знать все, даже тайные планы Ленина, о которых, быть может, не знают еще и его наркомы…

Пул в отличие от Робинса хоть любил простые и точные формулировки, но обладал умением деликатно их преподносить, с улыбкой, иронично, журча словами, точно не обязательно было воспринимать их всерьез. Он считал, что это и есть дипломатия: никогда не говорить ни «да», ни «нет», а если все же надо сказать «да», то не произносить это слишком утвердительно.

— Вы имеете в виду сбор особой информации, которую невозможно почерпнуть из официальных бюллетеней? — уточнил Каламатиано. — То есть фактически речь идет о сборе секретной информации?

— Да, именно так, как вы сказали! — обрадовался Пул. — Я бы даже выразился о создании некой информационной сети, которая бы строилась по принципу строго ограниченных контактов и строгой иерархии, когда только один или два человека знали бы о вашем существовании и вступали с вами в непосредственные отношения. Далее, эти один или двое контактируют еще с двумя или тремя, и так до самого низа. При такой системе нарушение одного или двух звеньев не ведет к распаду всей цепи, а вы застрахованы от возможного провала…

— Иными словами, вы говорите о создании своей секретной службы при генконсульстве, наподобие военной разведки? — расшифровал это предложение Ксенофон Дмитриевич.

Пул выдержал долгую паузу, бесстрастно глядя на собеседника, посасывая потухшую сигару и как бы обкатывая во рту это неудобное словосочетание «военная разведка», словно подыскивая ему деликатную замену, но, так и не найдя ничего подходящего, склонил голову набок, как бы давая понять, что он условно готов принять и такое определение.

— Я бы все же назвал это информационной службой, построенной на основе строгой секретности, разумея получение данных по всем направлениям, даже самых личных и конфиденциальных. Естественно, что ваши информаторы должны иметь непосредственный доступ к этим каналам и, добывая такие сведения, обязаны работать только на вас. Гарантией таких отношений могут служить заключенные вами с этими людьми контракты и расписки в получении особого вознаграждения за эту работу. Средства мы выделим, но вы должны будете в самое ближайшее время сформулировать как бы тарифную сетку таких денежных поощрений в зависимости от ценности получаемой информации и ранга лица, который на нас работает. Я не исключаю, что подобные ставки уже действуют. Наши союзники англичане и французы давно пользуются аналогичными методами, мы только начинаем, но я надеюсь, вы быстро их переплюнете!

Последнее слово прозвучало неожиданно в устах осторожного Пула, и он, употребив его, позволил себе улыбнуться. «Консул предлагает мне стать шпионом, больше того, резидентом шпионской сети в России. Весьма необычное предложение», — усмехнулся про себя Каламатиано.

Девитту Пулу нельзя было отказать в оригинальности такого выбора. Ксенофон Дмитриевич, являясь сыном греческого купца и русской дворянки, давно уже работал в России, представляя солидную американскую торговую фирму, имел немало деловых знакомств в Петрограде и в Москве, хорошо знал русский язык и, будучи полноправным гражданином Соединенных Штатов, легко усвоил манеры и привычки московского обывателя. Его часто принимали за своего, что облегчало поиск и нахождение таких контактов. Пул не раз мог в этом убедиться, когда они захаживали обедать в «Гранд-отель» или «Славянский базар». Но, имея славянское лицо и русские повадки, Каламатиано оставался в душе патриотом звездно-полосатого флага, что и позволило консулу утвердиться в безошибочности своего необычного выбора. Видимо, это убедило и высоких чиновников из Госдепа, потому что уже через месяц из Вашингтона пришел положительный ответ.