Первый (СИ)

— Они сделали, что могли, и теперь его жизнь в моих руках. — Отстранённо произнесла Илла. — Велели разговаривать с ним.

— Тогда почему ты ещё не разговаривать? — Искренне удивился Той.

* * *

День первый.

— Я… Я не знаю, что нужно говорить. Они все твердят о том, что только я смогу вам помочь, граф, но я понятия не имею, как это сделать. Я этого не умею. Чем может мужчине помочь девушка восемнадцати лет отроду? Вы, ведь, даже не ранены. Я бы перевязала вас, я умею, но этого не требуется. Они хотят, чтобы я сидела тут и разговаривала. Мне не верится, что это может помочь…

День третий.

— Мой привет вам, сэр Форст. Это снова я, уже третий день. А вы всё так же лежите и не реагируете. Я еле различаю ваше дыхание. Грудь почти не вздымается, а тело стало бледным, слишком бледным. Я не знаю, сколько вы ещё так проживёте. Мне уже осточертело сидеть тут дни напролёт и только и делать, что говорить самой с собой. Вы же даже пошевелиться не можете. Может быть уже и никогда больше не встанешь…

День одиннадцатый.

— Здравствуй, Форст. Я опять пришла. Женщины закончили уход за тобой, и меня впустили. Я тоже ухаживаю, но иногда они меня прогоняют, чтобы помыть тебя. Боятся, что я увижу тебя голым. А я уже видела нагих мужчин, тех же братьев, и ты ничем от них не отличаешься. Если ты меня слышишь, вставай. Вставай, и я буду для тебя делать всё, что захочешь, ну, в пределах разумного, конечно. Ты только вставай. Я помню, как ты смотрел на меня на корабле, а я вела себя, как дура. Во дворце кокетство — неотъемлемая часть этикета, но тут… Тут можно быть самой собой. Ты, ведь, тоже мне понравился. Мы могли бы начать общаться не как благородные дама и кавалер, но как девушка и юноша. Ты только проснись, я обещаю, что мы с тобой…

День двадцатый.

— Шаманы сказали, что надежды почти не осталось. Пошла уже третья неделя, но ты так и не пришёл в себя. Я начинаю подозревать, что тебе на меня наплевать. Наши свидания проходят как-то странно, ты не находишь? Ты всё время молчишь, а я говорю с… почти умершим… Боги, что я говорю! Нет, конечно же, ты жив, милый Форст. Просыпайся, ты хороший, ты не можешь умереть вот так, не сказав ни одной колкости мне на прощание! Не уходи! Я ещё должна тебя отвести в Золотую Рощу, там очень красиво. Я покажу, где в детстве пряталась от слуг, там нас никто не найдёт, даже Смерть…

День двадцать седьмой.

— Наверное, всё действительно зря. Все эти дни прошли напрасно. Можно было бы уже достичь Тарканны, послать весть родным, пара дней и я была бы уже дома, в родном замке. Но… Нет. Я не жалею. Ты меня спас из рук урода под человеческой маской, я тебе очень благодарна за это. Но я представить не могла, что, описанные в романах судьбы прекрасных дам повторю я. Мне было смешно, когда читала про то, как уважаемая леди влюблялась до безумия в своего спасителя, даже если он был не очень красив, дурно пах и донельзя не воспитан. Ты же поломал все стереотипы. И манеры есть, и природой не обделён, и не несёт от тебя, как от загнанной лошади…

День тридцать пятый.

— Сегодня ты выглядишь лучше… Ах, кого я обманываю? Не думала, что я когда-нибудь это скажу, тем более мужчине на смертном одре, но… Наверное, я влюбилась. Отец говорил, что я почувствую, что такое любовь сразу, как только это чувство проявит себя. И даже не зная, что это, я всё равно пойму. Он оказался прав. Я поняла. Форст, я поняла…

Глава 27

Сон. Тягучий будто дёготь. И такой же тёмный. Туман в голове, неясные тени, странные голоса… Голос. Один. Девичий. Илла… Темнота, вдруг, отступила. Прекрасная девушка, дочь благородного герцога. Красивая, хоть и взбалмошная девица. Илла… Ещё чуть-чуть и проявится свет. Вновь этот голос. Будто ручеёк журчит. О чём она говорит? Кажется, зовёт кого-то. Меня? Почему меня? Кто я ей? Надо посмотреть, чем она занимается.

Форст приоткрыл глаза и увидел рыдающую Иллу у своего, лежащего тела.

— Почему ты плачешь? — Хотел было спросить арим, но язык его не слушался.

— Потому что я люблю его! — Отозвалась девушка.

Северянин несколько опешил от подобного ответа и не нашёл ничего лучше, чем спросить.

— Кого?

— Форста, кого ещё? Что за глупости! О чём я думаю, его, ведь, уже почти нет…

— Как это нет? Я есть.

— Что? Кто это? — Вскинулась девушка.

— Это же я! — Воскликнул Форст, но своих слов не услышал.

Илла подняла покрасневшее заплаканное от долгих слёз лицо, и увидела открытые глаза Форста, в которых читались и радость, и удивление, и ещё множество чувств.

— Форст! — Бросилась он на шею к возлюбленному. — Форст! Как я рада, ты меня напугал, ты всех напугал! Ты себе не представляешь, как я рада, что ты очнулся! Я сейчас, я позову шаманов, я быстро.