Первый (СИ)

Его взгляд дает понять, что это не шутки. Мило улыбаюсь и послушно отступаю. Обидно до жути — всего-то ничего оставалось. Как он только успел меня перехватить? Я же видела, что рядом никого не было. Не мог же охранник бесшумно передвигаться?

Едкое разочарование расползается в груди. Я-то ведь поверила, что близка к свободе.

Остаток вечера провожу в своей комнате. Даже ужинать особо не тянет. Нужно придумать как переиграть охрану. С идеями не очень, и я уже даже рассматриваю вариант переговоров с Бессоновым. Можно ведь не раскрывать всю правду, а скормить ему какую-то легенду, чтобы…

Мысль не успеваю закончить — открывается дверь. Причем без стука. Просто так.

На пороге стоит Марат. Что-то в его взгляде меня настораживает. Я не понимаю, что именно, но интуитивно чувствую — мне пиздец.

Вот прям именно так.

Бессонов проходит в комнату, медленно закрывает за собой дверь, а затем так же неторопливо расстегивает ремень на брюках.

— 17 Вика

Марат не говорит ни слова, а я смотрю на то, как он выдергивает ремень из шлевок, и холодею. Когда Бессонов складывает его вдвое и направляется ко мне, я, наконец, отмираю.

— Не смей, — шиплю, отползая на кровати подальше от этого дикаря.

На его лице появляется предвкушающая ухмылка.

— Что такое, царевна? Рассчитывала, что твоя выходка останется безнаказанной?

— К-какая?

Упираюсь спиной в изголовье — дальше прятаться негде, а Марат уже близко. Дергаюсь в сторону, чтобы спрыгнуть с постели, но оказываюсь пойманной и уложенной на живот. Бессонов наваливается сверху и ловко вытягивает мои руки над головой.

Он прижимается так сильно, что я без труда различаю его эрекцию.

Снова. Он снова меня хочет…

Нервно сглатываю, замирая. Меня захлестывает ощущение, что вот она я — добыча, а он — хищник, оказавшийся у меня за спиной. Один рывок, и задерет до смерти.

Бешеная энергетика мужчины лупит наотмашь, парализуя, но одновременно с этим и провоцируя во мне странное, ненормальное предвкушение, которого не должно быть!

Марат не торопится что-то делать — крепко удерживает мои запястья одной рукой, а второй поворачивает мое лицо к себе. Кошусь в ответ, пытаясь распознать выражение лица чемпиона. Но все, что я улавливаю — в его глазах настоящая тьма, сквозь которую проглядывает дикая похоть.

Бессонов медленно проводит кончиком носа по моей щеке. Эта незатейливая ласка сильно контрастирует с тем, как крепко он держит меня, не позволяя даже дернуться.

— Любишь играть, Варвар-р-ра? — хрипло шепчет, запуская цепочку реакций. — Давай поиграем.

— Не надо, — прошу его, понимая, что сейчас хожу по лезвию. Судорожно соображаю, как выкрутиться, и с чего он вдруг так завелся — узнал, что я пыталась пробраться к калитке? Или все еще из-за того кругляша?

Марат никак не реагирует на мои слова — только ближе прижимается, толкается бедрами в меня, так что его член буквально втрамбовывается в мое тело. Вспышки нашей прошлой близости тут же мелькают в памяти.

Я напряжена до предела — кажется, что воздух вокруг нас вот-вот заискрит. Это какая-то совершенно запредельная химия. И такое я видела лишь у моих родителей — спустя больше двадцати лет между ними вспыхивает настолько, что мы с братом сваливаем куда подальше, когда отца и мать коротит друг на друге.

У нас дома секс никогда не был запретной темой. Как раз напротив — я довольно рано узнала о том что, как и куда предполагается вставлять.

И глядя на родителей, я мечтала так же — чтобы мой мужчина хотел меня не меньше, чем отец мою мать. Чтобы смотрел с любовью и желанием. Чтобы я горела от него.

И впервые я испытываю это с человеком, который потенциально убийца брата моей подруги! Где вообще справедливость?

Я не должна поддаваться обстоятельствам и сохранять голову трезвой. Но у меня не получается. От близости Марата меня ведет. Настолько, что я невольно замираю в ожидании того, что будет дальше.

— Надо, царевна, — тихо произносит он и мягко прикасается губами к моей щеке, обманывая и расслабляя.

Чтобы в следующий момент накинуть мне на запястья ремень, про который я напрочь забыла, да еще пристегнуть его к изголовью.

— Ты вообще, что ли?! — тут же возмущаюсь, но уже поздно. Дергаюсь, пытаюсь освободиться, но в итоге петля только сильнее затягивается, причиняя дискомфорт.

— Чем сильнее ты будешь биться, тем сложнее тебе будет, — сообщает Бессонов и теперь, когда обе его руки оказываются свободны, он в наглую начинает меня трогать.

Сначала плечи, спускается ниже, сам приподнимается, давая мне чуть свободы, и я тут же пытаюсь его отпихнуть, за что сразу же получаю ощутимый шлепок по попе. Сквозь одежду не чувствуется боли, но сам факт вызывает чувство протеста.

— Пусти меня! — рычу, стараясь не дергать руками, чтобы не причинить себе же вреда.

— А то что? — нахально ухмыляется Бессонов. Он полностью поднимается с меня, но лишь для того, чтобы приподнять меня за бедра и поставить на колени.

До меня доходит, как именно я выгляжу — открыто и уязвимо. Не до конца — ведь я все еще в одежде, но..