Первый (СИ)

Его пальцы снова на моем клиторе — умело играют на нем, гладят, надавливают, закручивают спираль возбуждения, поднимая ставки. Грудь тоже не остается без внимания — Марат ласкает ее то едва ощутимо касаясь, то довольно жестко прихватывая сосок, выкручивая или оттягивая его.

И все это время он не двигается, молчаливо дав мне возможность привыкнуть.

Контраст того, что он лишает меня выбора, но при этом действует максимально аккуратно, сводит меня с ума. Мне было бы куда проще его ненавидеть, если бы Марат заставил меня и просто трахнул. Но я вынуждена признать — Бессонов делает все, чтобы мне понравилось.

И черт возьми, так и есть!

Мне нравится чувствовать его, нравится, когда он целует мое плечо, шею, нравится, как проводит языком и как раскрывает пальцами нижние губы, при этом словно бы невзначай задевая изнывающий клитор.

У меня не получается назвать происходящее насилием, потому что я возбуждена не только физически. Я дико, до трясучки хочу этого мужчину, напрочь забыв о том, зачем я здесь, и какова моя цель.

— Двигайся, — шепчу, понимая, что уже на грани, и мне физически необходимо пойти дальше.

Марат не говорит ни слова в ответ — лишь чуть отстраняется, создавая внутри восхитительное чувство наполненности. Смазка делает свое дело — все происходит куда проще, чем мне теоретически казалось.

— Пиздец хочу тебя, — шепчет он. — Хочу так, что яйца болят. Охуенно узкая, Варвара.

Это имя мгновенно отрезвляет. Я так близка сейчас попросить его назвать меня иначе. Лишь в последний момент успеваю себя удержать.

Нельзя. Нельзя!

Но мысленно я представляю, как Бессонов мог бы позвать меня моим именем. И от этого внутри все вскипает.

Если бы мы встретились при других обстоятельствах…

Привкус горечи не снижает градус возбуждения, напротив — повышает ставки. Понимание, что все это не повторится, делает происходящее особенно острым и желанным. И я сама подаюсь навстречу Марату, хочу максимально прочувствовать. Запомнить. Раствориться.

Я хочу с ним всего.

— Цар-р-ревна, — рычит тот, приподнимаясь, и, взяв меня за бедра, начинает уже откровенно трахать. Мне не с чем сравнивать — опыта у меня кот наплакал. Я только вчера девственности лишилась. Но мне кажется, что это офигенно.

Я действительно кайфую, наслаждаюсь каждым движением внутри моего тела. И даже легкий дискомфорт, едва пробивающийся сквозь возбуждение и похоть, которыми щедро делится со мной Марат, не способен испортить происходящее.

— Хочу, чтобы ты кончила, — хрипит он. Раскрывает меня сильнее, сжимает мои ягодицы до легкой боли. А мне только острее от этого. Руки все еще стянуты ремнем. Я крайне уязвима и раскрыта перед мужчиной. Если бы я была романтичной, нежной девочкой, наверное, я бы посчитала, что это обнажение сделает нас ближе друг к другу, соединит навсегда.

Но я всего лишь отчаянно хватаю каждое мгновение и фиксирую в памяти — как мне хорошо, как мне откровенно кайфово с Бессоновым. Как я хочу большего — хочу всего, что он может мне сейчас дать.

Обжигающий удар по ягодице заставляет вздрогнуть и застонать, не сдерживая эмоций. Марат накрывает меня собой, я вспыхиваю от такой близости и упускаю момент, когда он дергает ремень, и тот легко распускается, словно и не было там хитроумного крепления.

Не успеваю даже задуматься в эту сторону, как Бессонов поднимает меня вверх и, удерживая под грудью одной рукой, ласкает клитор другой. Он резко трахает так, что я практически сразу улетаю, кончая до темных пятен в глазах.

— Моя царевна, — рычит Марат, все резче врезаясь в мое тело, пока я не чувствую даже кончиков пальцев. Полностью расслабляюсь в его сильных руках и совершенно не возражаю, когда меня осторожно укладывают на живот.

Мне кажется, я вся сейчас как желе. Даже момент, когда мужчина покидает мое тело, не фиксирую — просто раз, и он уже лежит рядом со мной. Подгребает меня к себе.

По мне словно прокатились катком — я разобрана на части и пока еще не сложилась обратно.

Чувствую легкий, едва ощутимый поцелуй на виске. Пьяно улыбаюсь. Сил открывать глаза банально нет. И если Марат хочется чего-то там еще — пусть обломится. Конкретно сейчас я могу только лежать и дышать.

Но это же Бессонов! У него будто волшебный эликсир есть — буквально сразу он поднимается и подхватывает меня на руки.

— Да куда ты, — возмущенно соплю, пытаясь отмахнуться от него.

— Мыть твою царскую задницу, — ухмыляется этот гад.

Ловлю себя на том, что уже научилась различать полутона в его голосе. И я уверена — сейчас он улыбается.

— А я, может быть, против, — вяло возражаю.

Но кто меня слушает? Я оказываюсь стоящей в душевой кабинке — прямо напротив Марата, у которого в отличие от меня усталости ни в одном глазу.

— Ты же не думала, что это все?

— 18 Вика

В этот момент я могу лишь бестолково хлопать глазами.

— Не все? — кажется, голос мой звучит жалобно. И мне даже не стыдно за такую слабость — он же меня измотал!