Первый, случайный, единственный

Судя по всему, путь к сердцу мужчины действительно лежал через желудок, и она решила воспользоваться этим незамысловатым, проторенным миллионами женщин путем. Правда, сердце мужчины ее при этом не интересовало, но договориться с ним надо было во что бы то ни стало. Полина просто не представляла, что будет делать, если с ним не договорится!

Первое же новогоднее утро в родительской квартире убедило ее в том, что жить в этом идиллическом бедламе она не сможет, хоть стреляй. Да для нее и просто не хватало места, хотя, конечно, родители обиделись бы, если бы она им такое сказала. В детской расположились Ева с Артемом – вот уж кто точно заслуживал сострадания! – в спальне, понятно, родители, в гостиной – телевизор, Ванечкины игрушки с книжками, да почти каждый день и сам Ванечка… И на кухне тоже не разживешься, потому что для кормления такой оравы маме придется проводить там слишком много времени. В общем, вопрос стоял попросту, по-гамлетовски, быть или не быть, и для его положительного решения Полина была готова на многое, хотя, правда, все-таки не на что угодно.

«Пристроюсь куда-нибудь к компьютеру, денег заработаю, там видно будет, может, квартиру удастся снять или хоть чердак какой, типа Глюкова. А пока здесь перекантуюсь, – рассуждала она. – Да и для Юрки ведь лучше. Так ему сначала отсюда всю мебель, все вещи в Чертаново перетаскивать, потом из Чертанова еще куда-то, а так я время потяну, пока Женя квартиру обменяет, и никаких лишних перевозок. Да и квартира эта чертановская – бр-р, подумать тошно!»

Она вспомнила панельную многоэтажку в ста верстах от метро, которую еле нашла среди других точно таких же унылых строений, и воняющий мочой подъезд, и обшарпанную дверь квартиры, и саму квартиру, похожую на темный трамвайный вагон, и особенно почему-то тусклое зеркало в прихожей… На зеркале было что-то написано помадой, Полина разобрала только «не любишь», как в пошлом сериале, и ей почудилась в этом такая неизбывная тоска, что не захотелось и разбирать, что же там еще написано.

Выменять-то она эту квартиру выменяла, потому что иначе не получить было необходимую разницу для уплаты Темкиного долга, но жить в ней… Нет уж, лучше она на кухне поживет! И, кстати, может быть, сумеет внушить хозяину светлую мысль о том, что неплохо бы ему самому перебраться пока в Чертаново.

– Ну, живут же люди в коммуналках, – слегка заискивающим тоном произнесла Полина, исподлобья глядя на Георгия. – Бывает, неделями вообще друг другу на глаза не попадаются…

«Займется же он чем-нибудь, пойдет куда-нибудь, – подумала она при этом. – Не станет же сутки напролет дома сидеть».

– Полина, живи где хочешь, – сказал он. – Мне все равно.

– Вот и отлично! – обрадовалась она. – В общем, я на кухне располагаюсь, а ты бери все, что тебе надо, а…

– Ничего мне не надо. – Он как-то болезненно поморщился, как будто она предложила ему что-то оскорбительное, и потер плечо, словно бы брезгливо. – Я тебя не трогаю, и ты меня не трогай.

«Обыкновенное хамло, – подумала Полина. – Ну и наплевать, мне с ним детей не крестить. – И тут же решила: – Зайдет он у меня на кухню без расписания, как же! Поел – и будь здоров, небось с голоду не помрешь. А чай, если хочет, в промежутках может и в комнате греть, я сама ему чайник электрический принесу!»

Но говорить всего этого она Георгию не стала: мало ли, вдруг передумает. Следовало закрепиться на завоеванных позициях, а уж потом качать права и строить планы.

А планы на будущую кухонную жизнь у Полины, как ни странно, складывались обширные. Потому-то ей было и не до обид на Георгия, и вообще не до него.

Эти планы родились новогодней ночью здесь же, на кухне, когда она пила в одиночестве абрикосовый самогон и не понимала, откуда взялось ощущение беспричинного счастья.

Впервые за последний месяц Полина подумала о мозаике, и, что особенно удивительно, подумала без боли в сердце. Просто поняла: ей хочется вернуться к этому занятию, и хочется так сильно, что знакомый зуд появляется в кончиках пальцев. Правда, у нее не было теперь ни инструментов, ни материалов, но это уже казалось ей делом десятым.

«Продаются же они и в Москве где-нибудь, кусачки-молоточки, – думала Полина. – Не только же во Флоренции».

Нетрудно было, правда, догадаться, что хорошие инструменты стоят хороших денег. Но и эта проблема неожиданно решилась, и тоже в новогоднюю ночь.

– Ты себе сама купи в подарок что хочешь, – сказал папа, вручая явившейся наконец домой непутевой дочке конверт из золотой фольги. – Выросла ты, Полинка, нам уже и не понять, что тебе надо…

Что ей надо, Полина часто и сама не понимала, но на этот раз, благодарно и виновато чмокнув папу, она подумала только об одном: «Значит, не просто так я опять про мозаику вспомнила!»

Она точно знала: когда жизнь вот так вот, незаметно, но определенно, помогает ей в том, о чем она только-только успела подумать, можно не сомневаться – подумала она правильно.