Первый среди равных. Повесть о Гракхе Бабёфе

Но уже следующий, 1787 год стал для Бабёфа роковым.

Началось с домашних несчастий.

Франсуа Ноэль горячо любил свою четырехлетнюю дочь Софи. Она казалась ему чудом совершенства, и он мечтал воспитать её согласно рецептам женевского философа. Летом 1787 года с маленькой Софи произошёл несчастный случай: она обварила ноги кипятком. Но оказалось, что это ещё не горе; горе было впереди. В ноябре того же года Софи внезапно заболела. У неё начался сильный жар. Врачебная помощь не принесла облегчения, и девочка умерла.

Что тут произошло с Бабёфом! Лютое, беспросветное отчаяние охватило его, небо померкло перед глазами. На какое-то время он словно потерял рассудок; во всяком случае, его письма этой поры не выглядят письмами нормального человека…

Легко понять, что подобное состояние не содействовало успешному ведению дел.

Но и в самой февдистской практике Бабёфа уже наступал очевидный перелом, последствия которого начали сказываться довольно быстро.

Именно в это время он вступил в смертельную схватку с кланом Билькоков, рассчитывать на победу над которыми не имел ни малейших оснований.

15

Род Билькоков пользовался огромным влиянием в Руа.

На протяжении веков в руках представителей этого рода сосредоточивались высшие административные, судебные и церковные должности в городе и округе. Из их числа выходили нотариусы, адвокаты парламента, королевские прокуроры, городские советники и мэры. С фамилией Билькоков были тесно связаны как родственными узами, так и общностью имущественных интересов две другие семьи, подвизавшиеся на том же поприще, — Токены и Лонгеканы. Все вместе они составляли замкнутую касту, ревниво следившую за тем, чтобы никто не посягал на их привилегии и доходы. Легко понять, как отнеслись они к водворению в Руа Бабёфа, этого чужака и по крови и по взглядам.

Вследствие весьма запутанных отношений, сложившихся между сеньором, его вассалами и крестьянами, точное установление повинностей, их взимание, выяснение земельных границ — всё это открывало широчайшее возможности для хитрых махинаций, сделок, судебных процессов, на которых непрерывно грели руки господа Билькоки, Токены и Лонгеканы. Но как раз комиссар Бабёф зарекомендовал себя как непримиримый враг подобных методов ведения дел. Он стремился разрешать их чётко, быстро и окончательно, соблюдая интересы сторон, не давая в обиду тружеников и не оставляя времени и места для судебного крючкотворства.

Это вызывало ярость клана.

Сначала, довольно долгое время, Билькоки присматривались и принюхивались, отыскивая место, по которому можно было бы нанести особенно болезненный удар противнику.

Теперь такое место было найдено.

Сваливая с больной головы на здоровую, сначала шёпотом, затем громко и во всеуслышание, Бабёфа начали обвинять в пристрастности, в пренебрежении к интересам своих высокородных клиентов; упрекали его также в излишних симпатиях к крестьянам и в прямом «поджигательстве»!

Франсуа Ноэль не унижался до оправданий.

Слишком гордый, чтобы расшаркиваться перед Билькоками, и слишком преданный интересам трудового люда, чтобы отказаться от защиты этих интересов, он продолжал идти раз избранным путём.

Но произошла осечка, затем другая, и наконец всё покатилось под откос, или, говоря точнее, стало на свои места.

16

С графом Кастежа Бабёф начал переговоры ещё весной 1787 года: граф предложил ему составить новую опись своих владений.

Вначале Кастежа произвёл на Франсуа Ноэля довольно благоприятное впечатление. Образованный и любезный, нечуждый идей просветительской философии, он выглядел человеком широких взглядов, способным оценить справедливый образ действий Бабёфа.

Но первое впечатление оказалось обманчивым. Вскоре граф показал свою подлинную сущность — жадного и чванливого аристократа, презиравшего людей «низшей касты» и горевшего лишь одним желанием: выжать из своих крестьян всё возможное — только с этой целью и затевалась новая опись.

По-видимому, клан Билькоков быстро «разъяснил» Кастежа, что представляет собой его новый землемер. И вот, ещё недавно столь внимательный и любезный, граф сбросил маску и окатил Франсуа Ноэля ушатом ледяной воды: в крайне сухом и надменном письме он обвинил февдиста в «безумной спеси», «приступе сумасшествия» и поставил ему такие условия, что начавшее было оформляться соглашение так и не состоялось.

Дальше пошло ещё хуже.

Самый страшный удар по февдистской карьере Бабёфа нанесло следующее дело, начавшееся в том же 1787 году.

17

Фамилия Сокуров принадлежала к числу знатнейших и наиболее богатых землевладельцев Пикардии. Их владения были разбросаны в двенадцати различных приходах, окружавших Руа, причём и сам город входил в сферу их влияния.