Первый царь

Стояла дружина великокняжеская, а следом за ней и полк лубравский городовой. Были они одеты – глаз не отвести, все в доспехе, на добрых конях. Конечно, кто с копьем, а кто с луком, кто в тяжелом седле для копейного боя, а кто в седле по степной манере, из которого надо подниматься для стрельбы на стременах. Одно верно для всех – собрались воины бывалые, отборные.

Далее стояли дружины князей, уделы держащих, и городовые полки со всех концов Великого княжества Лубравского. Одет кто в брони добрые, а у кого и куяки. В полках небольших городов, так и вовсе господствовали тегиляи, которые хорошо защищали от сабли, неплохо – от стрел, но копейный удар не держали совсем.

Всего здесь собралась сила знатная, почти две тысячи человек. Кто бы как не вооружался, а были все одвуконь, готовые к походу дальнему.

– Ну что, молодцы! – крикнул князь. – Отстоим землю отеческую?!

– Отстоим! – загудели вои. – Веди нас, отец родной!

Когда войско уже двигалось походными колоннами, великий князь решил поделиться мыслями со своим наследником.

– Есть у меня думка старая, – сказал он княжичу, едущему рядом в первом ряду большого полка. – Поставить бы нам по рубежу с Улусом крепостицы, как встарь. Вот смотри, что получается: под Ключице Орден сидит и доброцких уязвляет. Да только он и нам вредит, с той торговлишки-то и мы живем. К тому ж, мы с доброцкими одного языка и одной веры, а как куда приходят орденские, там скоро не остается ни веры другой, ни языка, да и людишек старых они изводят. Вот помочь бы нам сейчас под Ключице, да веду я полки не на север, а на юг, степняков перехватить. И это хорошо еще, что рано весть о набеге пришла. Ярицкое княжество они успели пограбить слегка, но там добыча скудна, сколько раз через них хожено. Вот и идут к нам.

– Выход им плати, – проворчал княжич. – Да еще и набеги отбивай.

– Ты не путай, – поучительно ответил отец. – Выход мы платим, чтобы не пришел к нам весь Улус. А с мелкими ордами самим разбираться приходится. При дедах так не было, платили они и жили. Замятня в Улусе, порядка не стало.

– Может, и впрямь, крепостицы?

– Крепостицы хорошо бы, да – вздохнул князь. – Да в чистом поле – не с руки. Надо по реке, по Кеке хорошо бы вышло, да не наша земля. Это сперва Ярице под нашу руку привесть надо, да само оно не пойдет, пока защиты не дадим, а защиты не дадим, пока оно не пойдет под нас. Вот и думай.

– Напугать его. Чтобы хуже курбеков нас боялись. Мы уж точно ближе.

– Тысячи смертей, – посмотрел князь на сына прямо. – Такова была бы цена твоего решения. Готов выплатить? Как потом с такой совестью жить и людям в глаза смотреть?

– Лучше людям в глаза смотреть с тяжкой совестью, чем хоронить их, – ответил княжич упрямо.

– Что ж, – молвил задумчиво отец. – Будет твоя власть и твои решения – подумай. Только хорошо подумай.

– Я подумаю три раза, отец, – ответил Гарвин. – Ты меня знаешь.

– Уж точно, – рассмеялся тот неожиданно. – Уж кто любит думать, перед тем как делать, больше тебя?

Княжич широко улыбнулся в ответ. Это было верно.

Набег случился во внеурочное время – весной. Степняки ходили или зимой, когда подмерзла грязь и скованы льдом реки, или осенью, ибо урожай собран и есть, чем поживиться. Видать, оскудели степняки в край, раз на весенний набег отважились. А может, от большой хитрости решились, понадеявшись застать врасплох. Внезапности у них не получилось, и войско любичи созвать успели. Добрые кони за зиму накопили сил в стойлах на овсе, и степнякам предстояла жаркая встреча. Только они вряд ли о том пока ведают.

Застали курбекскую орду, когда она уже переправилась через Кеку. Была орда невелика, тысячи в три сабель оценил её Гарвин. Войско построили по старине – тремя полками. Большой полк возглавил Борвин сам, полк правой руки поручил Гарвину, а полк левой руки – Куримату, воеводе верному. Делилось-то войско по старине, да управлялось по-новому.

При праотцах князь всегда был в первом ряду, вел примером, воодушевлял отвагой. Ранее князь мог дать одну команду: «Вперед!», а потом уж битва покажет, кто прав, у кого дух тверже. Рубился князь в первом ряду и не видел ничего вокруг, а за другим князем и не пошел бы никто. Сейчас же все стало иначе, на степной манер. У курбеков хакан или мурза стоит под бунчуком позади войска. Оттуда смотрит он на битву и рассылает приказы с нарочными. Потому и ловили степняки рати любские в ловушки, обходили сторонами, били в бока. Долго учили кровавую науку любичи, придя в конце к такому же порядку, что и враги их, и не считалось уже позорным быть князю не в первом ряду.

Полки разошлись широко. Княжич стоял под прапором полка правой руки, окруженный личной дружиной. Гарвин ждал момента. Под его рукой собралось несколько городовых полков и дружин удельных князей. Ему доводилось участвовать в битвах. Но командовать полками – никогда. Помня все уроки отца, княжич ничем не выдавал свое волнение. Люди вокруг должны видеть только его стальную волю. Кошки, скребущиеся на душе, оставались ведомы лишь ему самому.