– Все будет через десять минут, Максим Вларонович.
– Даже не сомневаюсь, – проговорил Грош, отходя от панели.
Десять минут до развязки.
Парень включил свет в санузле и сделал приглашающий жест.
– У тебя даже оружия нет, – рядом встала Корсакова. – Как мы объясним, что безоружный маньяк загнал нас в туалет? Да если мы разом навалимся, сами тебя там запрем.
– Ты, что ли, наваливаться будешь? – Грошев поднял руки. – Начинай, мне уже интересно.
– У него есть граната, – сказала вдруг староста, первой заходя в санузел. – Он сам сказал.
– Нет у него ничего, – сказал Самарский, – но они этого не знают.
Отличник собрался войти следом, но Макс перегородил ему дорогу рукой и потребовал:
– Кад-арт и код.
Самарский не пошевелился.
– Значит, посредник задохнется. – Грош убрал руку.
Артем сорвал цепочку, протянул Максу.
– Двадцать один – десять. – Отличник переступил порог.
Семь минут. И все закончится.
– Максим, – Корсакова замялась, – а зачем тебе список? – Парень не ответил. – Я к тому, что… меня не было. У сестры день рождения пятнадцатого, мы за покупками в Шорому ездили, а потом, – Грошев остановил ее жестом, но она упрямо продолжила: – я на проходной с Тимирязевым столкнулась. И с пропавшим Колькой Макаровым, но не знаю…
Макс легонько толкнул ее внутрь и закрыл дверь, отсекая поток слов. Щеколда со следами краски была порядком разболтанной, но рабочей. Конечно, Самарский даже с одной рукой выбьет меньше чем за минуту, но вряд ли об этом кто-то будет задумываться.
Пять минут.
Макс бросил взгляд вглубь уходящего в бункер коридора. Это была авантюра. Сродни той, что устроила Лиса. Он прошелся по караулке, внутри все подрагивало. Не от страха, а от нетерпения.
Три минуты.
Коммутатор скрипнул:
– Учебный бункер.
– На связи.
– Валес Вахрушев прибыл. – Верхний ряд кнопок сменил цвет с красного на зеленый. – Открываю внешнюю дверь.
Грошев помедлил, рассматривая кристалл отличника. Обычная, ничем не примечательная пластмасса, такая же, как и у него, такая же, как и у остальных. Кад-арт скользнул в порт. Внутренний замок загудел, начались самые короткие и самые длинные карантинные две минуты.
Дверь открылась. В капсуле стоял мужчина лет сорока. С волосами неопределенного цвета и такими же, как у Йана, голубыми глазами. Серый костюм, в ладони белел сложенный листок бумаги, поднятые в жесте мира руки. И это несмотря на прислоненный к стенке капсулы автомат.
– Ваш? – низким голосом спросил Вахрушев.
– Мой. Не подадите?
– Уволь. Давай сам.
Макс, не сводя взгляда с мужчины, наклонился и, подхватив автомат, закинул ремень на плечо.
– Почему не воспользовались?
– Оружие еще никогда не помогало мне в переговорах. – Посредник вышел вслед за Грошевым из капсулы.
– Пиджак снимите, – потребовал парень.
– Не веришь? – Вахрушев стал спокойно раздеваться. – Правильно делаешь, но я не врал.
Пиджак упал на пол.
– Все? Или еще что-то снять?
– Не надо, у меня богатое воображение.
– Список, – протянул ему бумагу мужчина, – и ключ-карта.
– Положите на стол.
Вахрушев без слов выполнил, словно ничего не имел против того, что смешной долговязый мальчишка приказывает ему.
– Камень? – так и не дождавшись от парня действий, спросил мужчина.
– В лаборатории.
На скулах мужчины заходили желваки. Известие ему не понравилось.
По коридору шли в молчании. Высокий, как Макс, но более массивный Вахрушев заставлял себя сдерживать шаг, подстраиваясь под неторопливые движения Грошева.
– Как скоро бункер вскроют резаками и начнется штурм?
– Сразу же, как я заберу камень, – не стал врать мужчина.
– Меня должны убить при задержании?
Вахрушев споткнулся и посмотрел на парня с удивлением, да так, что Макс поверил. Почти.
В лабораторию мужчина вошел первым и, конечно, увидел то, что для него приготовили. Замер, дернул ставший вдруг тесным воротник рубашки, коснулся пальцами россыпи тусклых обломков.
– Случайно разбил. – Макс скорчил рожу. – Неловкий я, когда голодный.
– Глупый мальчишка!
Грош поднял на уровень лица пробирку. Мужчина шумно выдохнул.
– Беда с этими современными инструментами, исследованиями, тестами. Никогда не знаешь, что найдешь.
– А, черт. – Вахрушев дернул рубашку, отрывая пуговицы с мясом, и, отодрав приклеенный к телу диктофон, с размаху опустил на стол. Пластик треснул. – Есть слова, которые нельзя произносить, Грошев.
На груди мужчины сверкнул стеклянным блеском черный кристалл. Таких не так много в саду камней, скорей всего, это содалит – «помогающий видеть суть вещей». Его носитель должен быть проницательным человеком, другие, как известно, при Императоре не задерживаются.
– Какие, например? Может, эти: «Керифонт положил руки на нагретый солнцем камень. И он из золотого стал красным»? А может, тест ДНК? Может, все это не красивая метафора? Керифонт порезался о первый камень? В трещине его кровь, а наука…
– Чертова наука, – пробормотал мужчина, делая осторожный шаг к Грошеву. – Раньше никто об этом и не думал, никто не позволял себе и тени сомнений.