Первый ученик

– Что делается, – протянула стоящая рядом с Вишневской библиотекарша и покачала головой.

Увлеченные друг другом, они не заметили, как появились женщины.

– Что он опять натворил? – преподша сжала узкие губы. – Сдай его Императорской службе безопасности, пусть там разбираются.

Грошев понял, что булькающие звуки, которые все слышат, вылетают из его горла. Он понял, что смеется, пытается собрать руки и ноги, чтобы подняться.

– Не сдаст. – Парень привстал на одно колено и улыбнулся, прекрасно осознавая, что зубы у него красные от крови.

– Вячеслав, это не твое дело. Больше не твое.

– Его, его. – Макс хихикнул. – Пятнадцать лет назад уже шла охота за этим камушком. С тех пор как я появился в лагере, все смотрят с сочувствием. Не на меня, на вас, Куратор, как на тяжелобольного. Вы так хотели участвовать в моем задержании, почему?

– Личная причина, – вздохнула библиотекарша. – Личная заинтересованность.

– Закрой рот, старуха!

– Кто из Нефедовых извалялся в грязи пятнадцать лет назад? Дед? Отец? Мать?

– Брат, – ответила Грошу Марья Курусовна. – А отец…

– А отец расплатился за это головой, – закончил Куратор, снова замахиваясь.

– Стой! – крикнула Вишня. – Не пачкай руки. – Она не смотрела на Макса, только на Нефедова. – Твоей вины в том, что случилось, нет ни на онн.

– Поэтому он и в ссылке. Здесь, на Инатаре, а не на плахе, – добавила бабка.

– Я не потерплю…

Что именно не потерпит Вишневская – никто не узнал, потому что Нефедов выхватил из кобуры пистолет, который недавно прижимал к голове Грошева. Поднял и нажал на курок, обрывая отповедь. Красная дырка размером с игральную фишку появилась с левой стороны носа, и преподша упала с застывшим выражением удивления на вытянутом лице. Громоздкие ботинки, так не подходившие женщине, глухо стукнули друг об друга.

Это было настолько нереально и неожиданно, что Макс замер, не в силах сбросить оцепенение. Он видел смерть. Старую, в виде изломанных костей, и молодую, с брызгами крови и криками. Но никогда она не станет для него привычным, не вызывающим ничего, кроме равнодушия, зрелищем. Он надеялся, что не станет. Настолько «крутым» он быть не хотел.

– Боюсь, Янка переоценила свое значение для тебя, – сказала бабка, пистолетное дуло повернулось в ее сторону.

– Стойте! – Макс встал. – Не стреляйте! Камень в бункере.

– Кто бы мог подумать, – мужчина презрительно усмехнулся, – что гаденыш, которому плевать даже на себя, пожалеет старуху, выдающую книжки. – Он поднял дуло к небу и потребовал: – Конкретнее?

– Я покажу.

– Нет, ты скажешь. И только я буду решать, сможешь ты после этого не только показывать, но и ходить. Где?

– Запаял в куб.

– Не испытывай терпение. В какой?

– В третий справа.

Куратор стиснул зубы и ударил Макса в ухо, опрокидывая обратно на траву. Даже не в полную силу, а так, для острастки. И тут же ухватил за шиворот и поставил на ноги. С десятилеткой такое прокатило бы, с Максом, который был на полголовы выше Нефедова, получилось нечто вроде издевательства, причем именно над Куратором, неловко задравшим руку.

– Веди, вредитель. Но если рыпнешься… – Прицел снова сместился на библиотекаршу.

В бункере уже успели поставить новую дверь. Пара техников возилась с настройкой панели.

– Потом закончите, – рявкнул на них Нефедов.

– Но, – попытался возразить один из мужчин с эмблемой технической службы на форме, – у нас приказ. – Мужчина выразительно посмотрел на пистолет в руках Старшего Куратора и на наручники Гроша.

– Мой приказ. Вон, или получите взыскание.

– Есть выйти вон, – вытянулся мужчина.

Они сложили панели с проводами в сумки и исчезли, вполголоса обсуждая, осталось ли еще пиво в кафешке у Леми. Такой обыденный простой разговор. Макс тоже не отказался бы очутиться сейчас за стойкой бара с бутылкой пива в руке.

Марья Курусовна остановилась посреди караулки, дыхание было тяжелым и шумным.

– Не стоит медлить, Грошев. – Куратор взмахнул оружием. – Я долго ждал.

– Пятнадцать лет, – улыбнулся парень, – я помню. Лисицын знает, кто подбросил его внучке идею повторить ритуал с камнем? Знает, что его предал друг, а не враг?

– И не жалко тебе детей, Вячеслав? – выпрямилась бабка.

Пуля, выпущенная Куратором, прошла рядом с ее виском, качнув седую, выбившуюся из пучка прядь, и зарылась в стеллаж, расколов кружку. За прошедшие сутки они изрядно проредили запас посуды в бункере.

– Закончили дискуссию. – Мужчина шевельнул пистолетом.

Макс подошел к открытой двери хранилища, слыша за спиной сиплое дыхание библиотекарши и тяжелые шаги Старшего Куратора.

– А что потом? – Грош шел по центральному коридору бункера. – Нас найдут мертвыми? Мы покончим с собой? Я, осознав всю глубину своего аморального поступка, а Марья Курусовна?

– А я неловко упаду, – сказала бабка, – и сверну шею.

– Тогда какой смысл мне туда вас вести? – Макс притормозил. – Раз конец все равно один.

– Затем, Грошев. Что пуля в лоб сейчас или потом – это две большие разницы.