Первый ученик

Парень вытер лицо скованными впереди руками и свернул в боковое ответвление. С рядов полок на странную процессию безучастно смотрели кубы. Призракам, заключенным в них, было давно уже наплевать на дела живых. Макс остановился на пороге лаборатории. Под ботинками хрупало стекло, он опустил голову, силясь рассмотреть один конкретный осколок.

– Здесь? – Нефедов вошел первым.

Мужчина обернулся и, поймав взгляд парня, брошенный на опущенное к полу оружие, перехватил пальцы на рукояти. Язык жестов, простой и понятный. Язык, для которого излишни слова. Куратор знал, о чем думает парень, а Макс знал, что тот знает. Нефедов поднял руку и упер дуло студенту в переносицу.

– Я вышибу из твоей башки все дурные мысли разом. Где камень?

– Там. – Парень, не глядя, указал на последнюю скамью.

Пистолет не шевельнулся, мужчина посмотрел на тройку узилищ, ожидающих вскрытия.

– Которое?

Макс чуть не ответил «любое».

– Крайнее правое.

Куратор опустил пистолет и, схватив парня за майку, втащил в комнату.

– Баб Маш, бегите, – крикнул Грошев, когда Нефедов толкнул его к скамье.

Грош налетел на лавку. Металлические кубы чуть звякнули, ударившись друг о друга. Но Макс ничего не почувствовал: ни вони, ни напряжения от скопления энергий. Нечего было чувствовать. Блуждающие умерли во второй раз.

– Да куда ж я побегу, мальчик. – Бабка заглянула в комнату. – Не по возрасту, да и не успею. Захочет – догонит, только бедро растревожу.

Куратор даже не повернул головы в ее сторону, подхватил узилище и, отступив, бросил его на матовую поверхность стола, как совсем еще недавно Грош – кусок слюды. Он не замечал, что наступает на зеленый рюкзак, который так и валялся тут с тех пор, как Грошева взяли. Открытый и почти вывернутый наизнанку. Пустой.

Пистолет лег на край стола.

– Доказывать, что я стреляю быстрее, чем ты бегаешь, надо?

– Обойдусь. – Макс приподнялся и сел на последнюю скамью рядом с кубами.

Куратор повертел узилище, вставил его в тиски и зафиксировал. Кнопка ручной шлифмашины ушла в рукоять, и сверкающий диск закрутился. Лабораторию наполнило низкое гудение.

– И какова цель? Сесть на трон? – спросила библиотекарша. – Тогда ты глупее мальчишки.

– Плевал я на трон. Я хочу лишь отомстить тому ублюдку, что на нем сидит. Тому, кто лишил меня семьи и сослал в эту дыру.

Вращающийся диск соприкоснулся с металлом, на стол брызнули искры. Макс смотрел на то, как они зажигаются и гаснут. От низкочастотного звука заныли пломбы в зубах. За сколько Куратор вскроет узилище? Минута? Меньше?

Пистолет все еще лежал рядом с рукой Нефедова. Ему потребуется два выстрела: один – парню, второй – старухе. А потом он может вложить оружие в ладонь Максу и уйти, насвистывая веселый мотивчик. Он Старший Куратор, он хотел поговорить с подопечным, а морально неустойчивый студент, завладев оружием, застрелил Марью Курусовну, самого старого псионика лагеря. Зачем? Кто ж знает, что на уме у психа, который потом застрелился сам.

Грань вскрытого куба звякнула. Парень изо всех сил ударил ребристой подошвой ботинка по ножке стола. Пила, взвизгнув, скользнула по столешнице. От резкого движения пистолет, лежавший на краю стола, упал на пол и отлетел куда-то к стене.

Может, Нефедов успел заглянуть в пустое нутро куба, а может, понял все так. Он никогда не был тугодумом.

– Максим!

– Гаденыш!

Они с библиотекаршей закричали одновременно, только в отличие от бабки Куратор не просто кричал, он действовал. Пила в его руке закрутилась снова.

Грош пнул мужчину по колену, тот зарычал, качнулся, но вместо того чтобы упасть, навалился на студента, взмахнув гудевшей машинкой. Грош откатился в сторону, упав на пол. Вращающийся диск зарылся в пластик скамьи, в стороны брызнули серые обломки.

Макс приподнялся и ударил Куратора в бок сцепленными руками. Но тот даже не пошатнулся и с разворота заехал парню локтем в шею. Грош всхрапнул и повалился обратно. Нефедов упал сверху, одной рукой прижимая студента к полу, а второй приближая вращающийся диск к лицу. Парень дернулся, выгибаясь, но мужчина навалился сильнее, не давая сбросить себя.

Весь мир для Грошева сосредоточился на вращающемся узком лезвии и руках, которыми он сдерживал приближение блестящей кромки. Куратор – это не сокурсник, которому приспичило набить морду. На стороне Нефедова были сила и опыт, на стороне парня – только эффект неожиданности.

Макс не питал иллюзий: одно касание, даже легкое, взрежет его кожу, мышцы, ткани до кости. Он знал, что проиграет в этом противостоянии. Будет больно. И грязно. Совсем как с отцом. Наверное, он первый сын, унаследовавший не только цвет глаз или волос, но и разрез на горле.

Один случайный взгляд за сверкающее лезвие, просто чтобы не видеть бешеного вращения. Там, с высоты шкафа со стеклянной дверцей, на него смотрел белесый череп.