Первый удар. Книга 1. У водонапорной башни

— Я просто думаю о вашей вилле, которую вам не удалось сдать, и о том, кто же из нас позорит другого.

Господин Дюкен резким жестом выхватил из кармана газету и стал трясти ею в воздухе, пока она не развернулась, — он как бы желал показать, что не намерен лишний раз прикасаться к этому листку.

— Вот вам ответ, смотрите! Любой может прочесть здесь, в их проклятой газете… К счастью, она выходит только раз в неделю. Тут все напечатано, все, что вы говорили на суде, все, что они вас заставили говорить.

— Пусть читают все, кому угодно, — спокойно произнесла Элен. — В чем тут бесчестье?

— Слушайте!

И муж прочел вслух с соответствующей мимикой и жестикуляцией то место в отчете о судебном заседании, где говорилось о ней. Когда он кончил, Элен сказала:

— Все это правда. Я как раз это действительно и говорила.

— Но ведь вы оказались рядом чорт знает с кем! — снова закричал Дюкен, воинственно размахивая газетой.

— А почему вы полагаете, что их слова не соответствуют действительности? Ведь то, что вы прочитали сейчас, — чистая правда.

Дюкен пожал плечами.

— Благодаря вам их оправдали. Поздравляю! Если бы ваши родители были живы…

Элен смотрела, как муж злобно скомкал газету и сунул ее в карман. Ее вдруг охватило непреодолимое желание прочесть весь отчет целиком, узнать все, что написано о процессе, в котором она принимала участие. Должно быть, угадав ее мысли, муж вынул из кармана газету и швырнул ее в камин, глядя Элен прямо в глаза.

Но на следующее утро искушение вернулось с новой силой. Выйдя из дому за покупками, Элен прошла мимо газетного киоска, помещавшегося под одной из арок торговых рядов. К несчастью, у киоска всегда людно — подбежит один, швырнет монету, и тут же другой занимает его место. Продавщица ни на секунду не остается одна. У Элен захватило дыхание. Дожила до шестидесяти лет и ни разу сама не купила газету. Все, например, знают, сколько стоит та или иная газета, молча кладут деньги и уходят. А вдруг кто-нибудь услышит, что она спрашивает именно эту газету… Что подумает сама продавщица? Она, должно быть, знает Элен в лицо. К киоску подошел какой-то пожилой господин из старого города. Элен повернулась к витрине посудного магазина и стала разглядывать фарфоровые чашки. Когда старичок удалился, Элен бросилась к киоску. Но дорогу ей пересек какой-то мужчина, незаметно подъехавший на велосипеде. Элен отошла в сторону и довольно неловко сделала вид, что дожидается кого-то. Лишь только велосипедист отъехал, она подбежала к киоску и торопливо попросила:

— Дайте, пожалуйста, «Кри»… Сколько?

— Десять франков.

Элен взяла газету, сложила ее пополам, затем еще раз пополам, засунула в сумочку — и хорошо, что успела отойти! Она увидела знакомого. Мадам Дюкен решила прочесть газету в постели, как читала когда-то украдкой романы в монастырском пансионе, где она училась два года, с пятнадцати до семнадцати лет. И как нарочно, хотя на дворе стоит декабрь, день выдался такой солнечный, ясный, что чувствуешь себя молодой…

Только что Элен пришла домой, как явилась ее сестра Бертранда. Что ж это, теперь и часу нельзя прожить без того, чтобы кто-нибудь не заговорил об американцах, по улице нельзя пройти, чтобы не увидеть их! Бертранда пришла за помощью. У Габриэля большие связи, и если он похлопочет, возможно, ему удастся спасти их землю и ферму от захвата американцами. Особенно жалко ферму. По мнению Бертранды, добиться этого было не трудно, так как во всей деревне только и оказалась под угрозой их ферма. Неужели не могут обойтись без их участка? Ведь в нем всего нисколько сот квадратных метров. Даже нацисты довольствовались аэродромом меньших размеров. Дюкена не было дома. Элен обещала поговорить с мужем.