Первый урок Шоломанчи

Как сейчас – на нас (очень жизнеутверждающая мысль). Злыдни не то чтобы преграждали нам путь, но тем не менее их было очень много – они царапались и барахтались, стараясь забраться на верх кучи. От голода они, видимо, совсем забыли об осторожности. Ужасно было наблюдать за этой шевелящейся массой – все равно что, гуляя по лесу, наткнуться на стаю муравьев, жуков, крыс и птиц, пожирающих дохлого барсука. Виктория из Сиэтла не ошиблась, когда сказала, что выпускники не смогут сделать и шагу. Когда их выбросит в эту кипящую прорву, бедняг за несколько секунд разорвут на части. Заглянув в зал, ребята отходили от глазка довольно мрачные.

Зато теперь стало ясно, что нам нужно придерживаться плана. Спорить было не о чем. Мы все выстроились в ряд позади Ориона, и Винь открыл еще один люк, осторожно прикрепив его к концу заклинания-крюка, чтобы он захлопнулся, когда нас через него выдернет.

О том, что такое выйти в выпускной зал, сказать ничего не могу. В любом случае, это лучше, чем забраться внутрь чреворота. И потом: то, что мы сделали, было настолько безумно, что злыдни не отреагировали на нас немедленно. Толпившиеся у стены были слишком заняты борьбой друг с другом, а слабаки таились в темных уголках и надеялись, что им повезет. Терпение и Стойкость, неподвижно стоя у ворот, что-то негромко бормотали, напевали обрывки бессмысленных песен, похныкивали, как спящие дети; их глаза были почти все закрыты, а щупальца лениво исследовали пустоту вокруг.

Изначально мы намеревались бегом добраться до механизма (Орион должен был отбиваться от злыдней по пути) и накрыться щитом. Но поскольку никто не прыгнул на нас сразу, Кларита просто пошла вперед, медленно и не останавливаясь. Мы все последовали за ней. Злыдни вдоль стен начали поднимать головы и смотреть на нас, но так как до сих пор подобных идиотов не находилось, они не сразу поняли, что происходит. К сожалению, у множества злыдней нет мозга, чтобы осмыслить хоть что-то, – только эквивалент носа, который сообщает им, что поблизости вкусные порции маны. Поэтому к нам, скребя когтями по полу, устремились несколько мелких суетливых тварей.

И этого оказалось достаточно, чтобы полдесятка оголодавших шаен отделились от своей спящей стаи и заинтересовались нами: из их пастей стекали тонкие нити фиолетовой слюны. Мы ускорили шаг – и тут огромная дыра в куполе оказалась вовсе не дырой, а громадным летуном, которым оторвался от потолка и заскользил к нам. Орион крикнул: «Вперед!», и его меч засветился. Мы побежали.

Шаены сразу же погнались за нами. Это тупые твари, помесь гепарда с гиеной, водяным буйволом, носорогом и, возможно, еще несколькими животными. В колониальную эпоху их сляпали какие-то идиоты из кенийского анклава, чтобы было интереснее охотиться. Одну независимую волшебницу, жившую среди местных заурядов, это сильно рассердило. Она подрядилась на какую-то работу в анклав, проникла внутрь, тайком усилила шаен, дав им очаровательную дополнительную способность в виде парализующего укуса, и всех их выпустила. Анклаву настал кровавый конец, но шаены выжили, и иногда их даже держат в качестве сторожевых псов. Вообще-то они не стопроцентные злыдни: хорошо выдрессированная шаена не убьет тебя ради маны, даже если будет голодна. Но в основном шаен как следует не дрессируют, поскольку их задача – убивать незваных гостей ради маны. Мама всегда переживает из-за того, как дурно с ними обращаются.

В ту минуту я была далека от сочувствия. Я в хорошей форме – не считая недавней раны на животе, – но, в отличие от меня, выпускники последние полгода упражнялись в беге. Я оказалась в хвосте нашей группы. Благодаря разделителю мне хватило бы маны, чтобы перебить хоть тысячу шаен, не то что трех шелудивых изголодавшихся тварей, но если бы я обернулась, чтобы наложить заклинание, меня бы отрезали от остальных и окружили. Даже сумей я пробиться к остальным, то потратила бы огромное количество общей маны, которая нужна нам для ремонта.

Но первая шаена уже царапала мой щит, и если бы я промедлила еще немного, он бы не выдержал. Я решила остановиться за кучей мрамора и костей, и тут Элен, бегущая в двух шагах вперед меня, споткнулась о разбитую плитку и упала. По инерции я пролетела дальше – и не стала оборачиваться: в этом не было смысла. Ее крик оборвался предсмертным бульканьем, и я знала, что смотреть нельзя, тогда ужас обретет воплощение. Пока я не смотрела, Элен как бы не была мертва и мне не нужно что-то чувствовать, вспоминать, как она улыбалась два дня назад, как говорила, что у нас все получится. Прямо сейчас я ни секунды не могла потратить на чувства.