Всё остальное было как всегда. Именно так проходил бешик-той в доме Халила совсем недавно, не более полугода тому назад, когда Нигора, жена Саида родила своего первенца Нуриддина. Это был праздник молодой женщины и ребёнка. Сначала бешик обмазали маслом, немного покоптили над дымом арчи, потом насыпали на дно немного сахару – самую малость, потому что, несмотря на то, что дом муллы богатый, сахар оставался одним из самых дорогих продуктов. После этого Зумрад и Динара, бабушки младенца, взяли два альчика. Бросив их в бешик, начали его раскачивать, пытаясь сделать так, чтобы кости поскорей упали в кальтук. При этом они приговаривали «Будь удачлив»! Потом бабушки и другие старшие женщины застлали колыбельку и вручили её Умиде.
Халил всегда благодарил всевышнего, что тот, послав множество испытаний его сыновьям, не посылал никаких серьёзных испытаний его дочерям. Только Ойниса в своё время заставила его сердце сжиматься от горя, но и она теперь лишь радует его стариковское сердце. Умида, совсем не красавица, но умница, вертит своим мужем так же, как и остальные дочки! И кто только их этому научил? В своё время Халил очень опасался, что две жены приведут его дом к расстройству, но случилось так, что его жены живут как родные сёстры. Не подумаешь что соперницы. Хотя какие соперницы. Халил догадывался, что им тоже вертят, но делают это так искусно, что он все поступки считает только своими, а не внушёнными ему его любимыми жёнами.
Зумрад со смехом рассказывала, как они учили Умиду укладывать Джасура в бешик – дочка и так всё хорошо знала, но обычай есть обычай. Сначала Зумрад положила внука в бешик неправильно, и все окружающие наперебой закричали «Неправильно, не так надо ребёнка укладывать»! Халил тоже заулыбался рассказу жены. Это кто неправильно ребёнка в бешик укладывает, его жена? Она родила и вырастила семерых детей? Именно такие моменты при праздновании бешик-тоя и были наиболее запоминающимися и дорогими! Но тогда, после праздника у него было такое благодушное состояние, что он позабыл возблагодарить Всевышнего за подарок судьбы. Вот и случилось несчастье с Ульмасом.
Воспоминания воспоминаниями, но надо как-то решать судьбу сыновей, а сначала надо убедиться, что Ульмас выздоровеет без тяжёлых последствий для себя.
Немного обогнав мужчин, бежал Ядгар, спотыкаясь и выкрикивая что-то своё, весело-удалое и радостное, счастливый тем, что зло наказано. Эх, бола, ты ещё не видел настоящего зла, и не дай Всевышний тебе его увидеть. И как хорошо, что ты можешь радоваться такой малости в жизни! На ходу он выкрикивал глупые детские стишки:
Он что-то ещё пытался прибавить, но видимо, последние слова ему так понравились, что он без конца их выкрикивал. В конце-концов Одыл повторил вслед за Ядгаром:
– «
Мужчины дружно кивали, соглашаясь с Одылом.
– Да если я задену шагирда, то могу зашибить несчастного. – Разглядывая свои огромные кулаки, сказал каменотёс Хайдар.
– Поэтому сегодня в чайхане* я буду не только говорить об этом, но и пересказывать рубаи, сочиненное этим пострелёнком. Правда, раньше меня всё это может рассказать сам чайханщик Насрулла, свёкор Ситоры. Хотя лучше меня всё равно никто не расскажет эту историю. Халил, почему ты такой мрачный? – Одыл был готов хоть сейчас бежать в чайхану, но время полуденной молитвы ещё не наступило и чайхана пустая. Быстро прошёл суд. Никто не говорил вслух, но все поняли, что Хафиз Хараши испугался толпы и решил дело по справедливости и без проволочек.
В это время в чайхане кроме чайханщика, заезжих купцов и погонщиков верблюдов никого нет. Им местные дела неинтересны. Хотя с какой стороны посмотреть: поедет купец в другой город, остановится в караван-сарае, расскажет эту историю. Кто-то прислушается: не только у них есть такие жестокие устоды, в других местах они тоже не святые! Поостережётся руки распускать, особенно если в рубаи добавить ещё четыре хлёсткие строчки! Потом на всех базарах масхарабозы их распевать будут!