Первый узбек: Героям быть!

– Слушай, Одыл, что здесь написано среди прочего. «Мастер вправе отказаться от ученика за его непослушание или неспособность овладения ремеслом строителя. Халил ибн Мурад имеет право забрать своих детей от мастера и отказаться от оплаты обучения, если не будет удовлетворён качеством учёбы». Хорошо, что я об этом подумал. – Одыл возразил:

– А вот здесь написано, что мастер может наказывать шагирда по своему усмотрению.

– Наказывать, но не убивать!– Халил вздрогнул от своего предположения.

Скатав свиток, он завернул его в чистый поясной платок. Удручающие мысли роем зловонных мух бились в голове «За что? За что этот безотказный и добрый мальчик должен умирать? Я накажу Санджара, и не посмотрю, что он родственник!»

Оглядевшись вокруг, Халил скомандовал:

– Ахмад, Зураб, бегом к гончару Суннату, потом к кукольнику Хамиду, от него не задерживаясь ни на мгновение к каменотёсу Хайдару. Пусть немедля идут ко мне в дом! Да, и по дороге заверните к тандырщику* Абдухамиду. – Халил с трудом привыкал к новому родственнику, кудо* Абдухамиду, тихому безотказному мужчине, отцу его снохи Нигоры. Одыл согласно закивал – чем больше будет народу, а тем более родственников, даже не кровных, а кудолари, тем лучше. – Каменотёсу Хайдар-аке расскажете обо всём подробно. Пусть он идёт не к нам домой, а прямо на площадь, к дому судьи Хафиза Хараши. Мы тоже туда пойдём. Чайханщика Нусруллу и муллу Аброра извещать не нужно. Я уверен – они сами уже всё знают и без извещения будут на площади.

– Халил, а если известить караван-баши* Анвар-ака, он пойдёт к судье или не захочет вмешиваться в спорное дело? Вроде бы он хорошо относится и к вам, и к Ульмасу. Сможет ли он помочь своим присутствием или наоборот разозлит судью и Санджара?

Халил мельком взглянул на своего родственника и друга Одыла, подумав, отрицательно покачал головой. Не стоит с самого начала вытаскивать самый большой камень из-за пазухи, но известить его надо! Ахмад и Зураб терпеливо ждали, когда мужчины переговорят. Они даже не переминались с ноги на ногу, а застыли маленькими неподвижными изваяниями.

– К караван-баши* Анвар-ака тоже зайдёте после того, как посетите Хайдар-ака. Скажете ему, что случилось, но не просите приходить на площадь, а передайте, что если понадобиться его помощь, мы его обязательно попросим. Да что я разговорился… – Халил достал небольшой лист бумаги, калам, бронзовую чернильницу и быстро написал письмо, применяя самые уважительные и красивые обороты речи. – Письмо передадите, а на словах скажете всё то, о чём я уже говорил.

Накинув поверх нательных рубашек халаты, и сунув ноги в воловьи чорики*, мальчишки кинулись со двора.

Возле Ульмаса хлопотала Лайло, всхлипывая и смахивая слёзы, вытирала его голову чистой тряпицей, смоченной в тёплой воде. Ей помогали Гульшан и Лола. Когда с мальчика сняли рубашку, то отец и все остальные увидели, что всё тело сына в синяках и ссадинах. Некоторые заживали, а другие были совсем свежие. Халил заскрипел зубами. Ульмаса он никогда и пальцем не трогал. Убитый горем отец поднял глаза на Али и шелестящим тихим голосом спросил:

– Али, почему ты мне ничего не говорил, что мастер издевается над Ульмасом? У тебя тоже есть синяки? – в его голосе было столько ярости и злости, что Али думать забыл про свои многострадальные уши и так же тихо ответил – Есть, дада*, но намного меньше, чем у Ульмаса. Меня мастер часто не бил. А после того, как я искупал его сегодня в грязи, он меня далеко обходить будет! А не говорил я вам ничего потому, что вы сами сказали мастеру пять лет тому назад – мясо ваше – кости наши. Мы думали, что так надо. Мастер Ульмаса ненавидел за то, что мой брат знает намного больше него. Вот он и злился. Стыдно же мастеру быть глупее своего ученика. – Здесь Али не удержался и съязвил, потому что мастера он не просто не любил, а ненавидел за грубость, за спесь и неистребимое самомнение, истоков которого не понимал.

Халил строго посмотрел на сына:

– А вот это тебя не касается, ты должен был слушаться мастера во всём, а не потакать брату в его гордыне.– Одыл недовольно заворчал:

– Брат, здесь ты неправ! Я никогда при детях ничего не говорил против тебя. Ты лучше меня знаешь, как воспитывать детей покорными и послушными. Но ты посмотри на синяки и ссадины на теле своего сына и ответь честно: разве есть ребёнок более кроткий, чем Ульмас? Разве он не слушается не то что слова, а одного взгляда или движения бровей? За что он лежит на курпаче с разбитой головой? Вот то-то! Я верю Али, он непокорный, но справедливый и никогда не обманывает. Он лучше примет на свою спину десять ударов палки, чем соврёт! И такой мастер, как Санджар, не имеет права брать учеников!