Первый в списке на похищение

– С бубенцами ездят не только на тройках, но и на «вольво» целыми компаниями, караваном, – Циклоп оглянулся на Костика, – взять эту квартиру – все равно что два пальца… – Он, не сводя взгляда с Костика, со смаком произнес слово, на котором споткнулся – Циклоп привык называть вещи своими именами. – Ногами вышибаешь стекло – и тут!

– А грохот от выбитой рамы, а соседи, а…

– Кого это сейчас волнует?

– Верно, Циклоп, тут ты прав – никого не волнует.

– А в квартире есть что взять. Ну, золотых, скажем, цацек не видно, они спрятаны, зато цацек других, покрупнее размером, полным-полно. Смотри, они кругом: телевизор, видеомагнитофон, холодильник, разная хрустальная мура…

– Это не в счет.

– Не скажи. Хрусталь на рынке стоит не меньше золота, особенно если хрусталь хороший. И главное, покупатели на эту муру есть – знаешь, как приезжие на хрусталь клюют? Разные ватюки и чукчи из Бердичева, Мухоесанска и деревни Толстозадовки, привыкшие пить водку из пластмассы, а теперь ставшие культурственными, как они сами о себе говорят, – Циклоп покосился на Костика, поинтересовался: – И сколько же за этого дохляка просят?

– Не знаю.

– Не сообщили, выходит. С нами всегда так поступают: мы своей задницей рискуем, кровь собственную проливаем, я они снимают пенки, – Циклоп обиженно вздохнул, глянул в окно, на сухое, с лохмотьями старой изопревшей коры дерево, которое портило пейзаж, но никому до этого дерева не было дела, никаким городским властям, поморщился, словно надкусил стручок острого перца. – У Полины столько денег, что могла бы дать пятнадцать тысяч дворнику, чтобы тот спилил эту прелую корягу.

– А зачем? – спросил Рокфор.

– Чтобы в глаза не лезла.

– А вдруг она дает деньги для того, чтобы это дерево не трогали? Может, оно святое? – Рокфор так же, как и его напарник Циклоп, считал, что работа у них тяжелая, свихнуться можно от напряжения, и если выпадет нелегкая доля кого-то охранять, то лучше всего убивать время разговорами: не сводить глаз с пленника и разговаривать, разговаривать, болтать о чем угодно, о разных пустяках, и, главное, не напрягаться. – Может, она на Троицу баранов под ним режет или лягушек кушает?

– Ну, если только, – проговорил Циклоп недовольно, в следующий миг лицо у него изумленно вытянулось, очки сами по себе соскользнули на кончик носа, Циклоп потянулся было за ними, но на ходу отвел руку и сунул ее за пазуху, к подмышечной кобуре, очки с лязгающим железным стуком упали на пол, отлетели в сторону, Рокфор, глянув на Циклопа, стремительно развернулся и также схватился за пистолет.

В двух окнах одновременно показались люди в камуфляжной форме, прикрытые бронежилетами, Циклопу почудилось даже, что они спрыгнули с верхушки голого дерева, о котором он только что вел речь, повисли, словно мухи, в воздухе перед ними…

Висели незваные гости недолго, оба дружно качнулись и с силой врубились ногами в окна, тонкие стекла разлетелись с жалобным льдистым треском, один из пятнистых впрыгнул в комнату, за ним на паркет соскользнула прочная витая веревка, – вскинул короткий, с широким стволом автомат, рявкнул на Циклопа:

– А ну, лицом к стенке! И руки… руки вверх!

Циклоп, опешив, вздернул было руки к потолку, но потом, словно бы одумавшись, отпрыгнул в сторону, упал, покатился по полу, выдернул из кобуры пистолет и выстрелил трижды – выстрелы были частые, три слились в один, пистолет работал в режиме автомата, Костик закричал – он увидел, как грудь человека в пятнистой форме украсили три розовых шара, шары вспухли, слились в один, беззвучно лопнули, оставив после себя запах химической тухлятины, пятнистый также закричал. Сбитый пулями с ног, он отъехал назад по скользкому паркетному полу и завалился на спину.

Костику показалось, что этого человека убили, и он закричал снова, забился в плаче, в истерике. Второй человек, врубившийся ногами в окно, по-птичьи раскинул руки в пятнистых рукавах в обе стороны и выстрелил в Циклопа прямо из рамы, из проема, Циклоп, словно бы угадав движение пули, стремительно откатился по полу в сторону, выстрелил ответно и тоже промахнулся.

Весь пол в большой, тщательно обставленной чистой комнате оказался засыпан осколками.

– Бросай оружие, гады! – прорычал человек из окна, выстрелил дважды в Циклопа, одна пуля прошла мимо, вторая угодила в плечо, Циклоп выронил пистолет, схватился рукой за рану, завизжал.

Циклоп зашелся в крике, в следующий миг крик застрял у него в горле, закупорил дыхание, вместо крика раздалось страшное сплющенное сипение, икание, птичий клекот, Циклоп, плохо видя – очки он так и не сумел поднять, их засыпало стеклянными брызгами, – загородился от стрелявшего целой рукой, заскользил, заперебирал ногами по битому стеклу, стремясь лежа уехать из этой комнаты, спрятаться.

Это ему не удалось – парень в пятнистой форме выстрелил в третий раз: срабатывал жестокий закон «око за око» – раз Циклоп поднял оружие на его напарника, выстрелил в спецназовца, олицетворяющего власть, – Циклоп должен умереть. И никакие судьи с добрячками-прокурорами не помогут, не защитят Циклопа.