Первый Волк Атиозеса

Олаф подождал, когда немного восстановятся глаза. Он не мог поверить, что все получилось. Поискал взглядом Герду. Она стояла на коленях рядом с высунувшим язык Флаумом и прижимала к себе Аделу. Спохватившись, заставил принять себя полностью человеческий облик и озвучил свое Право. После чего рискнул встать, но головокружение и слабость нахлынули, кидая вновь его на землю. Сознание он в этот раз не терял. Но и шевельнуться не мог. А было нужно.

Вожак отцовской стаи как ни в чем ни бывало, будто вернувшись с легкой пробежки, цедил пиво, готовый выбить глаз любому, кто к нему рискнет за чем-либо сунуться. Поквитаться ещё представиться возможность, а сейчас ему долгое время придется держать ухо востро. Занять место вожака может захотеть любой из стаи, хоть и навряд ли кто отважится бросить вызов напрямую. Князь вполне мог и казнить зачинщика беспорядка, а вот яд в его кружке теперь вполне может оказаться. Что до молодого волка — теперь они формально на равных, каждый в своей стае. Обманом или нет, условия были соблюдены.

◦ ☽ ✯ ☾ ◦

Уже ближе к полудню приятели собрались в комнате Джастина. Осеннее солнце прощальными лучами пробивалось сквозь серые облака, даря последние теплые лучи этого года. Олаф лежал на кровати, наворачивая третью тарелку риса с мясным гарниром. Живот все еще продолжало подводить от голода, поскольку организм требовал восполнить растраченную в поединке энергию. Благо, Джастин притащил с кухни целый небольшой котелок, и с удовольствием кормил осваивающуюся семью.

Флаум не отходил от Герды, занимающейся малышкой. Она не могла поверить, что все прошло так удачно. Думала, что у нее сердце остановится, во время поединка. Отказывалась размышлять о том, вмешались бы братья, если бы дело стало совсем плохо. И переживала, что Сет долго отсутствует. Она ни на миг не забывала, что жизнь в Аделе поддерживается благодаря ему, и его присутствие вселяло спокойствие.

Вскоре в дверь прошмыгнул и Сет, держащий подмышкой три бутылки.

— Насилу отвязался! — весело воскликнул он, уже вновь казавшийся живым. — Олаф, прости, но тебе нельзя. Так что, тебе я притащил обычный компот. Клэр в меня как клещ вцепилась!

— Еще бы не вцепиться, — буркнул Джастин, бросив взгляд на Герду. — И тебе я тоже настоятельно не рекомендую напиваться. Тебе крепко засыпать не желательно.

— За-а-ану-у-уда! — протянул Сет, откупоривая бутылку и наливая себе в простую кружку. — Что вы сидите такие кислые все?

— Серьезно? Олафа чуть в клочки не разорвали и не утопили, а ты радуешься? — вспылила Герда. Она вроде бы и понимала обстоятельства, но простить безразличный взгляд во время поединка не могла.

— Все живы, и рыжий скоро наестся и будет скакать, что грустить-то? — недоумевал Сет.

— Здесь все такое… мертвое… я не представляю, как мы тут будем жить… — сокрушенно покачал головой Олаф.

— Да брось! Приспособитесь! Только Адела окрепнет и интерес для Жреца перестанет представлять, подумаем, куда вам направиться. И, кстати об этом… — Сет отхлебнул от кружки, думая, какие лучше подобрать слова, чтобы сидящая рядом Герда вновь не решила ему зарядить пощечину. — Герде с малышкой придется пожить у меня в покоях.

— С какой это радости? — взбеленился Олаф, рыпнувшись в кровати встать и вновь получил порцию головокружения.

— А с такой, что пока Аделе хотя бы месяц не исполнится, она очень подходит для жертвоприношения, — тихо сказал Джастин, наливая себе вина. — Так к Герде никто не рискнет сунуться, решив что она игрушка наследника. А Жреца Сет к ребенку не подпустит. Да и про энергетический поток вспомните — его точно проще поддерживать, когда видишь объект. Да и Герда сможет растормошить Сета, если тот уснет слишком крепко.

— Если я вообще усну… — пробурчал Сет. Мало того, что ему придется делиться площадью, еще у живых есть одно замечательное свойство — они издают звуки даже если молчат. Дышат, пульс стучит, чихнуть могут… а уж крик младенца он вообще представлял с содроганием.

— С чего такая милость? — хохотнул Джастин, потихоньку расслабляясь. В действительности теперь все выглядело не так уж и плохо. К тому же он подозревал, что вечно кривящийся от слова «романтика» брат неравнодушен к супруге Олафа.

— Вот не надо подначивать! Я и так весь извелся уже, — признался Сет. Слишком много эмоций он испытывал к этой человеческой семье, и многие из них были слишком противоречивы и мучительны. Впустить кого-то к себе в комнату, да еще и на месяц. А учитывая действительно не самое крепкое тело малышки, может и на более длительный срок, стоило ему дорого. Но решение он принял, и отступать был не намерен. Было среди миров нечто поважнее его собственного комфорта.