Первый встречный феникс

— Интересное выражение «Скатертью дорожка». Из вашего мира? Я запомню. Не ждите сегодня Филиппа. Я снова отпущу его к вам лишь после нашей свадьбы, через несколько дней.

— Ага… — зевнула я и быстро прикрыла лицо локтем.

Ну не объяснять же ей, что сегодня Филипп ко мне придет. А завтра — я к нему. Это странно, механизм непонятен, но ходим же.

Филипп не пришел. Проснулась я в одиночестве. И это было так странно, что я даже не поверила.

Полежала, подумала. Пощупала вторую половину кровати, понюхала подушку. Феникс сегодня здесь не ночевал.

— Хм-м… — выдала я.

Встала и навестила спальню Филиппа. Кровать была пустая и даже не расстеленная.

— Хм-м… — повторила я. Заглянула в гардеробную. Его вчерашний комплект, в котором он был на балу, отсутствовал. Я проверила. — Хм!

Я вернулась в спальню, постояла, уперев руки в боки. Это что же? Та кошка драная, курица щипаная, реально решила увести у меня мужика? А я наивная кудрявая блондинистая овечка?

— Да ладно! Не верю! — пробормотала я.

Картинка не складывалась. Да, мы с фениксом всего лишь деловые партнеры, фиктивно обручены. Но он решительно настроен отстоять свою свободу. При нашем прибытии сюда он заявил, что по нашему брачному договору второй жены у него не будет. И я же уточняла потом, мол, какого хрена у вас тут творится? Гаремы, что ли, разрешены? И Фил меня уверил, что никаких гаремов, никакой толпы жен.

Опять же, если ему так уж нужно было пар выпустить и с девушкой поразвлечься, то кто ему помешал бы сделать это так, чтобы никто не заметил? Особенно я. Поскольку я, конечно, невеста фиктивная, жена еще более фиктивная, но вот скандал устрою самый настоящий. Потому что нечего меня дурой выставлять. Пока меня все считают женой — будь любезен держаться в рамках супружеской верности.

И вообще! Тут я такая прелестная и сонная под боком каждую ночь, а он решил мимо меня? Козлина!

Филиппа никто не видел со вчерашнего вечера. Ни прислуга, ни охрана. Его камердинер сказал, что господин с бала не возвращался. Распоряжений не передавал. Из дворца не уезжал. Но его нигде нет.

— Хм-м…

Испарилась и моя вчерашняя собеседница, леди Луидора. Но ее видели после нашей беседы, она покинула дворец. Причем на своих крыльях. То есть в буквальном смысле упорхнула. Вот же, курица хохлатая. Хотя нет, русская хохлатая[1] курица — это я. Дура потому что. А она… она — сибирская мохноножка[2]! Вот!

По моему приказу — ну я же типа жена, как все думают, — феникса разыскивали. Пытались найти весь день до самого вечера. Обшарили все этажи, комнаты, подсобные помещения. Причем я попросила делать это тайно, не привлекая внимания гостей дворца и лорда Герберта. Мутный он тип, доверия не внушающий.

Филиппа нигде не обнаружили, он словно в воду канул. Или же улетел из дворца, не замеченный никем. Странненько. Не верю, что он бы так поступил. Хотя бы пару слов он бы мне все же сказал. Мы ведь партнеры.

К вечеру я уже психовала. Спать ложилась во взвинченном состоянии. Я бы и не легла совсем, если честно. Но имелось у меня подозрение, которое я должна была проверить. Я же книги фэнтези читала, всякую волшебную чушь допускала. Я в это не верю, но не факт, что так не может быть в магическом мире. Атомы и квантовые частицы я тоже не вижу, верить в них не обязана, а они ничего, плевать на это хотели, существуют себе спокойненько. Так и тут…

В общем, я плотно поужинала, выпила бокал легкого вина, сделала медитацию да и легла спать. Причем не в развратной ночнушке, которые тут носят леди, а в брючном костюме для верховой езды и сапогах. Ничего, потерплю ночь. А то мало ли, раз мы пропустили ночь, Филипп ко мне не явился, то как бы мне к нему не явиться туда, где он сейчас. Оказаться невесть где полуголой и босой в мои планы не входило.

Не скажу, что удалось заснуть сразу, все же я изрядно перенервничала, но удалось. А проснулась оттого, что меня кто-то сгреб в охапку, подтащил к себе и засопел в шею.

Да не может быть?!

Я завозилась, выпуталась из объятий и шепотом спросила:

— Это ты?

— Я, Елена. Спи, солнышко… — пробормотал Филипп.

И проснулся. Резко сел, зажег светильник и уставился на меня. А я на него.

— Экий ты… нарядный… — ошеломленно выдала я.

Лицо мужчины было разбито, под обоими глазами синяки, губы в лепешки, нос, кажется, сломан и криво задвинут на место. На лбу и щеках ссадины. Кусок шевелюры словно серпом снесли. На шее полосой след от удавки. Ниже не видно, но что-то подсказывало, что и под одеждой тоже следы побоев.

Причем, невзирая на общую избитость и покоцанность, одет он в белоснежный парадный наряд, обшитый золотой канителью и ярко-оранжевым позументом.

— А ты… почему такой? — не нашла я ничего умнее спросить, протянула руку и, едва касаясь, провела пальцем по уголку расквашенных и засохших коркой губ.

— Жениться не хотел, — ответил он. Обвел взглядом комнату, потом мой наряд, хмыкнул.

— Жениться не хотел… — повторила я. — На Луидоре? И поэтому тебя поймали, слегка задушили, но недодушили, потом вы подрались, но после ты все же, такой красивый, отправился жениться?