Первый встречный феникс

Наконец я отошла от шока, подруга выплеснула восторг и эмоции за нас обеих. Врач выдала мне распечатки с результатами УЗИ, приняла оплату по прейскуранту, и мы с Наташей вышли на улицу.

Я постояла на крыльце, глядя на небо. В кои-то веки оно было не затянутое снежными тучами, несмотря на середину декабря, а ясное. И ярко светила луна.

— Ты как, Ленок?

— Нормально. Ситуация, конечно, анекдотичная. Как, ну как я так лоханулась?! Поверить до сих пор не могу. Но, с другой стороны, Филипп не человек. Фиг его знает, как у фениксов вообще все это происходит. Я-то там ни с одной крылатой беременной бабой не сталкивалась. Слава богу, это вполне себе ребенок. Вот бы мы удивились, если бы мне сказали, что я скоро яичко снесу.

Мы с Наташей переглянулись и расхохотались в голос. До слез, до колик в боку, до невозможности дышать. Стояли согнувшись, держась за животы, и ржали как ненормальные.

— О-ох, — отдышавшись, простонала подруга, высморкалась, утерла слезы. — Ты ж моя Курочка Ряба… Идем, вызовем такси за шлагбаумом, за территорией роддома. Отправлю тебя домой.

Филипп Фламме Лучезарный

Несколько месяцев Филипп пытался жить. Данный богом шанс на счастье, на любовь, на семью был принят им с благодарностью. Он ценил каждую минуту и бытия, и окружения, и возможности вернуться в родной дом. Пытался исправить то, что мог. Улучшить жизнь рода и тех, за кого они отвечали.

Но больше всего он ценил Елену. Милую молодую женщину, первую, с кем столкнулся в другом мире. Ему в ней нравилось все. Светлые легкие кудряшки, огромные голубые глаза, добрая наивность в них и тут же на смену — лукавые ироничные искорки смеха. Мягкая улыбка, легко меняющаяся на озорную и стервозную, если Лену задевали. Плавность движений, если она никуда не спешила, и внезапно резкие, точные, отточенные действия уверенного в себе человека. Смех и легкая болтовня ни о чем, как она это называла, и внезапно острые, едкие или глубокомысленные комментарии хорошо образованного умного человека.

Елена вся состояла из противоречий, но она его завораживала. И неудивительно, что Филипп влюбился как мальчишка. Совершенно потерял голову и вместо того, чтобы признаться и в любви, и в том, что они случайно поженились, а не обручились, он тянул и молчал. Ждал, чтобы сначала Елена тоже начала испытывать к нему симпатию.

А потом так вообще забыл про все на свете, когда они стали близки.

Ее внезапное исчезновение стало для него глубокой потерей. Он словно крыльев лишился. Но в то же время отказывался верить, что это навсегда.

Сначала искал виноватых. И нашел. Все же дядюшка Герберт… Подлый, хитрый, не смирившийся с тем, что статус главы рода и состояние уплыли из его рук. Не захотел и принять тот факт, что не получится даже породниться через дочь. Филипп ясно обозначил, что жена у него одна и одной и останется.

Герберт Фламме подстроил ситуацию так, что Елена сама вошла в храм, сама поскользнулась и упала. Вроде как и виновных нет. Только вот горничная испугалась и кричала не просто так. На нее прыгнула мелкая неопасная, но неприятная нечисть, которую подкинули на ее пути, а вовсе не мышь, как девушка сначала подумала. Ведь порядок в замке заведен давно, процесс уборки сложился до минуты за долгие-долгие десятилетия. И тот, кто провернул это, точно знал, в какой именно момент горничная будет убирать тот участок коридора.

Естественно, девчонка испугалась, заверещала. Лакей тоже оказался ни в чем не виноват, он искренне хотел помочь и вызвать кого-то на подмогу, если надо. А леди Елену нельзя было вести к потенциальной опасности. Тем более что к ней приставлен телохранитель.

И последний уж никак не мог предположить, что та пара секунд, которая ему понадобится, чтобы зайти следом за подопечной в храм, окажется такой непредсказуемой.

Этот храм был проверен и перепроверен, там не было и не могло быть опасности. Никакой, кроме «случайно» разлитого на полу масла из упавших лампад.

А то, что кто-то накануне так смазал дверные петли, что створки распахивались даже от легкого прикосновения, так разве же это покушение на леди Фламме? Обычная процедура. Наоборот, хорошо же, не нужно прикладывать усилий для визита в место для вознесения молитв богам.

Не пожелай Елена сама заглянуть в храм, ничего бы и не случилось. Никто ведь ее туда насильно не отправлял и не заманивал.

А вот то, что там по совершеннейшей случайности в это же время был выстроен рисунок пентаграммы…

— Да, рисовал, и что? — невозмутимо произнес Герберт Фламме, когда его все же поймали с поличным и прижали. — Разве это запрещено? Обычная пентаграмма, с обычными направляющими и векторами, выстроенная по принципу не причинять вреда и ведущая в родной дом. Я собирался после обеда с твоей женой отправиться к престарелой маминой сестре. Навести визит вежливости и осмотреть родительский дом, где она до сих пор живет. Я рисунок и не активировал даже. Пришел бы и капнул крови, выстроился бы перенос.

— А масло разлито для какой цели? — скрипнув зубами, спросил Филипп.