Первый выстрел

А тут вдруг при каждом начинавшемся разговоре о тете Оле детей выпроваживали. Эта таинственность до такой степени распалила Юрино любопытство, что он теперь только и думал о том, как бы разведать на этот счет что-нибудь новое. Он не раз слышал от мамы, что подслушивать чужие разговоры нехорошо. Он и сейчас не подслушивал. Просто, когда взрослые уединялись в какой-нибудь комнате, в нее сначала «случайно» влетал его мяч, а затем уже вбегал и он. Все сразу умолкали. И Юра схватывал лишь обрывки фраз, в которых многое оставалось непонятным: «эмансипация, пагубное свободомыслие, сходка, обыск, левые взгляды, провокатор». И еще слышал, что тетю откуда-то исключили почти с волчьим билетом, а могло быть и еще хуже. (Интересно, как это с волчьим? Она, что же, теперь на волков охотиться будет с таким билетом?) При ее способностях тетя могла бы стать какой-то Софьей Ковалевской, а теперь пусть совершенствует языки, может учиться в Париже, стать женщиной-врачом…

Вся семья очень волновалась неизвестно почему. И Юра снова и снова повторял свои уловки.

Мама как-то даже рассердилась:

— Сколько раз тебе говорить, непослушный мальчишка, чтобы ты ушел и не мешал! — и вывела Юру за руку из комнаты.

Юре ничего не оставалось, как ждать приезда таинственной тети Оли. И вот она стремительно вбежала в дом, веселая, красивая, такая же стройная, как обе старшие сестры, но только тоньше и с толстыми светлыми косами. Зря мама боялась, что она их острижет. Порывистая, быстрая, она вбежала в дом, предоставив другим заботиться даже о своем саквояже, который оставила в коляске. Стремительно и весело она перецеловала всех. Затем села за рояль, начала играть бравурный марш, бросила играть, открыла принесенный чемодан и стала всех одаривать. Юра получил книжку «Маугли». Голову Ариши тетя окутала прекрасной шалью.

— Ты с ума сошла! — воскликнула мама. — Ведь эту шаль тебе подарил отец!

— А мне не жаль. Пусть носит на здоровье.

Заметив пытливый взгляд Юры, тетя спросила:

— Разве ты меня не помнишь? Ведь я три года назад была у вас и скакала с тобой на плечах.

— Три года! — воскликнул Юра, поражаясь памяти тети. Ведь это было так давно!

— Только три года! — повторила тетя Оля и засмеялась.

И ямочки на ее щеках засмеялись, и большие синие глаза ее смеялись, и черные брови смеялись, и яркие красные губы смеялись. И было так приятно смотреть на нее, такую веселую, приветливую.

— Какой ты стал большой! Тебе все десять можно дать! Только тоненький очень, — ласково сказала она, продолжая внимательно рассматривать Юру.

Юра покраснел от радости и простил тете Оле даже то, что стоящего рядом его друга Алешу, плотного, коренастого и круглолицего крепыша, она назвала Санчо-Панса, а его самого — каким-то Дон-Кихотом.

— А к-к-кто они такие? — слегка заикаясь, спросил Алеша, не зная, то ли ему радоваться, то ли обидеться.

— Как, вы не знаете? — удивилась тетя Оля. — Они воевали с драконами, с рыцарями, освобождали прекрасных дам из темниц. Пылкий Дон-Кихот иногда немного ошибался, например атаковал ветряную мельницу, приняв ее за злого великана, но рассудительный Санчо-Панса старался уберечь его от таких ошибок. Вам нужно обязательно прочитать.

Теперь Юра решил обидеться: почему он должен нападать на мельницы?

Но тетя Оля уже снова была за роялем и пела:

Чому я не сокил, чому не литаю?
Чому мени, боже, ты крылец не дав?
Я б землю покинув и в небо злитав…

И опять Юра только было прислушался, чтобы запомнить мотив, а тетя Оля пела уже новую песню, ее Юра знал.

И шуме и гуде, дрибный дощик иде…

Что же вы не подпеваете? — бросила она присутствующим, захлопнула крышку рояля и увлекла мальчиков в сад, где к ним присоединилась Нина с ее подругами Ирой, Таей и Таней.

Девчонки и есть девчонки — заигрались и прозевали такой приезд!

Тетя Оля перецеловала их и повела всех купаться. Мама вслед кричала:

— Оля! Не сходи с ума, простудишься, вода еще холодная!

Но тетя Оля как будто ничего не слышала. Быстро побежав, она на ходу разделась и сразу же бросилась в Саксаганку. Юра, Нина, Ира тоже бултыхнулись в речку.

Алеша сначала аккуратно разделся, но потом долго пробовал ногой воду и сказал:

— Х-х-холодная! — и снова оделся.

Тая, она была старше всех и училась в третьем классе епархиального училища в Екатеринославе, в ужасе закатила глаза и прошептала стоявшей рядом Тане, тоже побоявшейся холодной воды:

— Бесстыдница! Без рубашки!

Прибежала мама.

— Я запрещаю детям купаться! — взволнованно заговорила она. — Сейчас же вылезайте!

Нина, Ира, Юра вышли на берег, а тетя Оля хохотала, брызгала водой.

Бабушка, услыхав от Юры про купанье, в ужасе объявила:

— Вот бедовая, сущий бес в юбке! Избаловалась в Петербурге.

Вечером в доме было весело и шумно. Молодые преподаватели училища толпились возле тети Оли у рояля, пели, смеялись. Наперебой старались выполнять все ее затеи.

Бабуся шепнула тете Гале:

— Ну, началось столпотворение. На погибель всему роду мужскому такая красота шальной девке дана!