Первый закон

Рядом стоял стол, а на нем — головы. Много голов. В проникающем снаружи свете они смотрели на Джубаира — кто с немым укором, кто с безумной ненавистью, кто с ужасающей безжизненностью.

— Боже… — прошептал он.

Именем Всевышнего Джубаир часто устраивал резню, но до сих пор не видел ничего подобного. Об этом не упоминалось ни в одном из Священных Писаний, кроме, разве что, запретной седьмой части семикнижия, запечатанной в алтаре Великого Храма в Шаффе, где описывались ужасы, принесенные Гластродом из Ада.

— Боже… — пробормотал он.

Неровный смех послышался по ту сторону занавесей, шкуры затряслись, зазвенели кольца, на которых они держались. Джубаир прыгнул вперед — уколол, рубанул, отмахнулся в темноте. Но попал только в провисшую шкуру, клинок запутался. Капитан поскользнулся на загустевшей крови, упал. Вскочил, повернулся. Снова повернулся. Казалось, смех окружал его со всех сторон.

— Бог?

Он едва мог произнести священное слово из-за странного чувства, зарождавшегося в кишках и распространявшегося вдоль хребта вверх и вниз, от чего под черепом закололи иголочки, а колени задрожали. Вдруг вспомнилось все самое страшное. Детские страхи, боязнь темноты. Как говорил Пророк — человек, познавший свой страх, привыкает жить с ним. Как может человек, не ведающий страха, встретиться с этим ужасным незнакомцем?

— Боже… — всхлипнул Джубаир, пятясь к лестнице и тыча мечом вокруг себя.

— Ушел… — донесся шепот. — Я за него.

— Черт побери! — снова возмутился Лорсен.

Пошла прахом его тщательно взлелеянная мечта — представить униженного Контуса перед Открытым Советом закованного в кандалы, сломленного, покрытого татуировками, среди которых можно было прочитать: «Дайте инквизитору Лорсену повышение, которого он так давно ждет!» Или смыта кровью… Предшествующие тринадцать лет службы в исправительном лагере в Англанде. Путешествие, жертвы и лишения. И несмотря на все его усилия, экспедиция обратилась в фарс, причем никаких сомнений, на чью голову свалится ответственность за невыполнение задания.

— Он был нужен мне живым! — В ярости Лорсен стукнул себя по ноге.

— Осмелюсь заметить, мне тоже. — Коска, прищурившись, вглядывался в облако дыма, окружавшее разбитый форт. — Не всегда судьба благоволит к нам.

— Легко вам говорить! — воскликнул Лорсен.

Этой ночью он потерял половину экзекуторов, причем лучшую половину, что усугубляло положение… Если его еще можно было усугубить. Он хмуро глянул на Вайла, который все еще возился с маской. Разве экзекутор имеет право выглядеть так жалко и безобидно? Этот человек просто источал сомнения. И этого достаточно, чтобы привить семена сомнения всем окружающим. Лорсен долгие годы боролся с сомнением, но добился своего — скрутил их в тугой узел и спрятал глубоко в душе, откуда они никак не могли выбраться, чтобы отравить его на пути к поставленной цели.

Дверь негромко заскрипела и медленно отворилась. Стрелки Димбика опасливо зашевелились, арбалеты нацелились на черный прямоугольник.

— Джубаир? — каркнул Коска. — Джубаир, ты убил его? Отвечай же, черт побери!

Что-то вылетело, подпрыгнуло разок с гулким звуком и покатилось по снегу, замерев у костра.

— Что это? — спросил Лорсен.

— Голова Джубаира, — ответил Коска с перекошенным ртом.

— Не всегда судьба благоволит к нам, — пробормотал Брачио.

Еще одна голова вылетела из проема и, описав дугу в воздухе, упала в костер. Третья приземлилась на крышу ближней хижины, скатилась и ударилась о землю. Четвертая упала посреди стрелков, один из которых отпрыгнул, выронил арбалет — щелкнула тетива, и болт вонзился в бочку, стоявшую неподалеку. Новые и новые головы вылетали из двери. Развевались волосы, багровели вывалившиеся языки. Головы кружились и плясали, пятная снег кровавыми брызгами.

Последняя высоко подпрыгнула, покатилась вокруг костра и замерла у ног Коски. Лорсен не считал себя человеком, которого можно напугать видом запекшейся крови, но даже он вынужденно признал, что ощутил тошноту от увиденной безмолвной и показной жестокости.

Но генерал, менее брезгливый, чем прочие, шагнул вперед и пинком отправил голову в костер.

— Сколько же человек убили эти два старых ублюдка? — спросил Старик, хотя возрастом он, несомненно, превосходил любого из них.

— Около двадцати, — ответил Брачио.

— Мы, мать его, выходим за пределы допустимого! — Коска сердито повернулся к Суорбреку, который отчаянно царапал карандашом в записной книжке: — Зачем, черт побери, вы это записываете?

Писатель вскинул голову. Пламя костра играло на линзах очков.

— Ну, это… весьма интересно.

— Вы находите?

— Он примчался на помощь другу! — Суорбрек взмахнул рукой в сторону разрушенного форта. — Невзирая на угрозу смерти…

— И добился, чтобы его убили. Разве человек, действующий, невзирая на угрозу смерти, не достоин называться скорее непроходимым идиотом, чем героем?

— Граница между ними бывает весьма расплывчата… — пробормотал Брачио.

— Я приехал за историей, способной разогреть кровь…