Первый закон

— Вы же сами сказали, чтобы каждый напился от всей души, — ответил капитан, сражаясь с потертой перевязью, которая никак не хотела надеваться.

— Теперь мне нужны трезвые.

— Может быть, часовые…

— Тащите их сюда.

— Контуса брать живым! — рявкнул Лорсен.

— Приложим все усилия, инквизитор, — поклонился Димбик.

— Но дать гарантию не можем, — Коска хорошенько отхлебнул из бутылки, не сводя глаз с постройки. — И тогда ублюдок-северянин пожалеет, что вернулся.

— Тебе не следовало возвращаться, — проворчал Савиан, заряжая арбалет.

— Я уже жалею… — ответил Лэмб, приоткрыв дверь и выглядывая в щелку. Глухой стук, полетели щепки, блестящее острие болта показалось из досок. Лэмб отшатнулся и захлопнул дверь. — Все пошло не так, как я рассчитывал.

— Это можно сказать о большинстве событий в жизни.

— Если в моей, так точно. — Лэмб выдернул нож из шеи экзекутора, вытер его о черную куртку мертвеца и кинул Савиану.

Тот перехватил оружие в воздухе и сунул за пояс.

— Ножей мало не бывает, — сказал Лэмб.

— Это — закон жизни.

— Или смерти. — Лэмб бросил второй. — Рубашка нужна?

Савиан пошевелил руками, наблюдая, как двигаются буквы татуировок. Будто надписи пытаются ожить.

— Какой смысл их накалывать, если некому показать? Я и без того прятал их слишком долго.

— Человек должен быть тем, кто он есть.

— Жаль, что мы не встретились тридцать лет назад, — кивнул Савиан.

— Хорошо, что не встретились. Я был безбашенным ублюдком тогда.

— А сейчас?

Лэмб воткнул кинжал в столешницу.

— Думал, что чему-то выучился. — Еще один в ставень. — Но вот я здесь и раздаю ножи.

— Ты выбираешь цель, правда ведь? — Савиан принялся взводить второй арбалет. — И думаешь только о том, что будет завтра. А потом вдруг через тридцать лет оглядываешься и понимаешь, что тогда выбрал цель всей жизни. И если знать заранее, то можно было бы подойти к выбору цели более тщательно.

— Очень даже может быть. Но, положа руку на сердце, признаюсь — никогда ничего не обдумывал тщательно.

Савиан наконец-то взвел тетиву, глядя на призыв к свободе, вытатуированный вокруг его запястья, как браслет.

— Всегда мечтал умереть в бою за правое дело.

— Так и будет, — сказал Лэмб, продолжая раскладывать оружие по всей комнате. — Ты умрешь во имя спасения моей старой жирной задницы.

— Это благородная цель, — Савиан вложил болт в желобок. — Отправлюсь-ка я наверх.

— Делай, как считаешь нужным. — Лэмб вынул из ножен меч, который забрал у Ваердинура. Длинный тусклый клинок вспыхнул серебристыми письменами. — На всю ночь потеха не затянется.

— Ты справишься здесь?

— Да. И будет лучше, если ты не станешь спускаться. Тот безбашенный ублюдок, что жил тридцать лет назад, иногда просыпается во мне.

— Тогда не буду мешать вам двоим. Знаешь, ты не должен был возвращаться, — Савиан протянул Лэмбу руку. — Но я рад, что ты вернулся.

— Не могу пропустить такую забаву. — Северянин крепко пожал протянутую ладонь.

Они посмотрели друг другу в глаза. В этот миг казалось, что у них такое взаимопонимание, как если бы они были знакомы три десятка лет. Но время для дружбы так и не наступило. Савиан всегда предпочитал больше внимания уделять врагам, а снаружи их хватало с избытком. Он развернулся, преодолел лестницу в три шага. Выскочил на мансарду с арбалетом в каждой руке, сумка с болтами висела через плечо.

Четыре окна. Два в передней стене, два в задней. Соломенные тюфяки вдоль стен и низкий стол, освещенный лампой. В ее неровном свете Савиан увидел охотничий лук, колчан со стрелами и шипастую булаву, металлически поблескивающую. Одно хорошо в наемниках — они разбрасывают оружие везде, где только появляются. Оставив арбалет у одного из окон в передней стене, Савиан подошел к другому и, приоткрыв ставни, выглянул.

Снаружи царил полный хаос. В свете огромного костра, выбрасывавшего тучи искр, суетились люди, спеша как с форту, так и в противоположном направлении. Похоже, далеко не все явившиеся поживиться рядом с Ротой рассчитывали оказаться посреди сражения. У самого входа валялся труп одного из экзекуторов, но Савиан не лил по нему слезы. В детстве он плакал по любому поводу, но годы иссушили его глаза. По-другому никак. Он видел столько всего и столько всего сделал, что в целом мире не хватило бы соленой воды.

У лачуг сидели стрелки, нацелив луки на форт. Савиан быстро прикинул расстояние, углы, места засады врагов. Потом появились торопливые люди с топорами. Схватив со стола лампу, Савиан запустил ее на крышу ближайшей хижины. Вспыхнуло пламя, жадно пожирая солому.

— Они идут к дверям! — крикнул он.

— Сколько? — донесся голос Лэмба.

— Похоже, пятеро! — Он вгляделся в движущиеся тени. — Шестеро!

Приклад арбалета уперся в плечо, он сжал теплую и надежную деревяшку пальцами, словно любовницу. Жаль, что большую часть времени он проводил с арбалетами, а не с любовницами, но цель своей жизни Савиан выбрал давно, и все происходящее — лишь шаг на долгом пути. Палец нажал на спусковой крючок, арбалет дернулся. Один из людей с топорами дернулся, шагнул в сторону и упал.

— Пять! — крикнул Савиан, перебегая ко второму окну.