Пес Господень

Проверив, легко ли выхватывается из-за пояса милосердник, Ганелон ударом ноги распахнул дверь.

В колеблющемся неверном свете, отбрасываемом толстыми восковыми свечами и огнем, весело играющим в каменном камине, Ганелон увидел тяжелый деревянный стол, на котором лежали пучки и связки самых разных сухих трав, стояла глиняная и стеклянная таинственно отсвечивающая посуда.

Там же на столе, увидел он, стояли весы и небрежно валялся бумажный широкий развитый свиток.

Длинная полка на голой стене.

На полке несколько книг, реторты, ступка, еще одни весы.

Ганелон быстро перекрестился.

Нечистое искусство магов.

Нечистое древнее дьявольское искусство, еще даже более древнее, чем ремесло блудницы.

Всем известно, в том числе и самим алхимикам, что тот, кто домогается тайн нечистого алхимического искусства, всегда остается ни с чем, и все же самые разные, иногда далеко не самые глупые люди опять и опять домогаются загадочных тайн алхимии. В итоге, мудрец становится глупцом, богач нищим, философ болтуном, а пристойный человек теряет всяческую пристойность. И даже если кто-то умудряется однажды призвать на помощь дьявола, у него уже не хватает ума на нужные вопросы. Говорят, один алхимик, вызвав дьявола, настолько растерялся, что затруднился даже объяснить, что ему нужно. В закоснелом своем невежестве он, наконец, спросил, вызвав своим вопросом смех у дьявола: а что, собственно, хотел сказать Аристотель своей «Энтелехией»?

Еще Ганелон увидел балку, поддерживающую потолок – мощную закопченную деревянную балку, под которой скалилось, на веревке подвешенное к ней, зловещее чучело неизвестного, но страшного, скалящего многочисленные зубы чудовища. Ганелон никогда не видал таких зверей, только слышал о них от старой Хильдегунды.

И запахи.

Ганелон невольно потянул носом.

Одновременно пахло камфарой, горчицей, полевыми травами. Нежно парил, побулькивая, горшок в камине, прямо под руками некоего старика, безмерно удивленного шумным появлением Ганелона.

Наверное, это был Сиф.

Старик сидел у камина на низенькой скамеечке, подобрав под себя полы длинного плаща.

Краем левого косящего глаза Ганелон скорее почувствовал, чем увидел некое движение.

Не оборачиваясь, он ударил ногой.

Человек, со стороны прыгнувший прямо на Ганелона, упал и тяжело ударился головой о грязный каменный пол.

Ганелон не обернулся к упавшему.

Он знал: если упавший и очнется, то после такого удара не раньше, чем через пять минут.

Он стоял и внимательно рассматривал старика.

Триболо.

Истязатель.

На вид старик казался совсем ветхим. Его узкое желтое лицо был поражено нездоровым налетом, узкие пергаментные уши оттопырены, а пальцы с раздувшимися суставами обожжены кислотами.

Примерно таким и представлял себе Ганелон мага старика Сифа.

Ткнув пальцем в зубастое чучело, скалившееся из-под деревянной балки, Ганелон спросил:

– Это базилиск? Это ихневмон?

Старик кивнул.

Наверное, это было согласие.

– Ты Триболо? Истязатель?

Старик снова кивнул.

– Как тебя звать, старик?

– Я Сиф, сир.

– Не обращайся ко мне так. Я даже не шатлен, я всего лишь вавассер, бедный дворянин, ничего не имеющий.

И спросил:

– Ты назвался – Сиф. Это христианское имя?

– Я родился в Вавилонии, – уклончиво ответил старик. – Под самой Александрией. Я родился там очень давно, но я всегда свято чтил Святую мать католическую церковь.

Ганелон молча обвел взглядом логово колдуна.

Многолетняя пыль, многолетняя копоть, странный и зловещий колдовской инструмент, парящий на огне глиняный горшок, под деревянной закопченной балкой зубастое чучело базилиска, большое пыльное зеркало в углу с начертанными на его поверхности непонятными знаками.

Сиф.

Старик, родившийся в Вавилонии.

Кажется, Ганелон действительно уже видел этого старика несколько лет назад в замке Процинта – тогда Амансульту посещали самые разные люди.

Но, может, тогда в замок приходил другой старик, укрывшийся под тем же именем. Кто знает? Да это и не имело особого значения.

Полка с книгами.

Может, к переплету одной из них, снабженной особенными украшениями, подойдет осколок пластинки из слоновой кости, найденной им в траве под кривой башней Гонэ, возвышающейся над верхними прудами замка Процинта? Может, это та самая книга, глядя в которую, можно производить различные растворы и яды, зелья и опасные патоки, наконец, творить золото такой чистоты, что этому дивится сам дьявол?

– Ты знаешь, кто я, старик?

– Господь, изгоняя Адама из рая, сказал: «Тернии и волчцы произрастит тебе земля», – глухо пробормотал старик.

Ганелон не успел ответить на эти слова, полные тревожного и темного смысла, потому что оглушенный им человек, ничком лежавший на полу, вдруг очнулся.

Худое длинное лицо этого человека было окутано бородой, черной до синевы. Такие же черные почти до синевы волосы низко падали на блестящие, как маслины, глаза. Ганелон, не раздумывая, ударил очнувшегося каблуком в лоб и тот снова упал лицом в каменный пол.

– Ты знаешь, кто я, старик? – повторил Ганелон.

Старик помедлил, потом ответил:

– Ты сам объяснил, ты бедный вавассер.